Опять двадцать пять.

— А тебе-то что? — хмурю брови, но избегаю его прямого взгляда. — Все ждешь, когда лишний раз по голове погладят?

— Спасибо, перебьюсь, — скалится, пока стоит неподалеку, подпирая боком дверной проем. — На самом деле мне все равно. Жизнь твоя, тебе решать. Эту просьбу отец попросил передать при встрече.

— Как-нибудь заскочу к нему в офис, — отвечаю ему, но мы оба знаем, что это полная брехня.

Я в этот офис еду уже пятый год, ровно столько, сколько учусь в универе.

Подчищаю тарелку, поливаю в желудке соком и, отдавая честь застывшему в дверях брату-акробату, спешу наверх.

— Ты куда? — вновь слышу его вопрос, скачущий за мной по ступенькам лестницы.

— Заберу кое-что, — цежу сквозь зубы.

— Разве здесь есть что-то твое? — привычно посмеивается этот говнюк.

Очередной вопрос наполнен ядом, который заставляет мои ноги замедлиться.

Делаю глубокий вдох, проглатывая очередной противный ком, который вызывает этот человек.

Моя комната полупустая в этом огромном отцовском доме. Я практически здесь не живу. Ведь я его ошибка молодости, а моя настоящая мать — разлучница, которая собиралась увести его из семьи, когда забеременела мной. Этот номер не прошел, и она подкинула им своего отпрыска, потому что была слишком молода, наивна и глупа, и воспитывать меня вообще не собиралась.

Прошло много лет с тех пор, а чувство ненужности по сей день царапает душу, когда пребываю в этом доме. Здесь все постоянно напоминают о том, кто я такой. А еще я просто обязан в ножки всем кланяться, ведь они приняли меня, такого трудного ребенка, в свою семью, а я — свинья неблагодарная. Об этом постоянно напоминает Андрей, а его мать — Валерия, вообще не церемонится, открыто ненавидит меня всем своим черствым сердцем.

Вот так и живу, привык уже.

— Ура! Рома пришел! — девчачий визг стоит на весь дом, когда спускаюсь в холл, спеша покинуть это место. Пятилетняя сестренка Ева летит мне прямо в руки.

Она такая мокрая от снега, с румяными щечками от мороза, и всегда счастливая. Вернулась только что с прогулки, судя по всему.

Гляжу на нее, и в моем мозгу оживает картинка с девушкой, которой пришлось оказать помощь. В принципе, я ничего такого не сделал, всего лишь побеспокоился о ее безопасности и доставил домой. Однако теперь она мелькает перед глазами нарочно, будто не хочет, чтобы о ней забывали.

И я догадываюсь, почему.

Избавился от ее телефона и не подумал о том, что в нем могла храниться ценная информация. Сейчас совесть пожирает меня изнутри.

— Где ты был? — спрашивает девочка со смешными косичками, возвращая меня в действительность.

— У друга, — отвечаю ей и беру на руки, чтобы покружить и заодно услышать заливистый девчачий смех.

Он продлевает не только ей жизнь, но и мне.

Этот чудесный безобидный ребенок — единственный человечек, который радуется моему появлению в этом доме. В отличие от ее матери и брата.

— Зачем вернулся?

Разуваясь в прихожей, Валерия не спешит поздороваться, сразу переходит в наступление.

Мне иногда кажется, что у такой прелестной девочки не может быть такой холодной и стервозной матери.

— Уже ухожу, — ставлю на ножки сестренку и хватаю куртку.

— Не уходи-и-и, — тянет Ева за рукав к себе. — Ромка, останься.

— Мне нужно, — опускаюсь на корточки, чтобы обнять ее. — Я еще приеду.

— Буду тебя ждать, — отвечает она, обнимая меня в ответ маленькими ручонками, да так крепко, что сердце кровью обливается.

Ребенок ведь не виноват, что меня здесь открыто ненавидят.

— Раз будешь ждать, значит, обязательно приеду, — подмигиваю ей.