– Полина, может, тогда не стоит рожать? – ответил он.

– Костя, как ты можешь такое говорить? – с болью смотрела на любимое лицо. Сил возразить не было, я настолько была убита неожиданной новостью.

– Полина, у нас ещё будут дети, я уверен. Зачем мучить и его и нас?

– Мучить? Почему?

– Потому что невозможно любить нежеланного ребёнка.

– Но ведь мы оба его хотели! – возражаю я, глотая слёзы.

– Мы хотели здорового ребёнка, Полина.

Вот так легко мой ребёнок стал для мужа нежеланным. Я не смогла с ним согласиться. Замкнулась в себе и всё свободное время читала информацию на сайтах, форумах и группах, где мамочки делились своим опытом, воспитывая детей с таким диагнозом.

– Костя, я решила, что не буду избавляться от малыша, – твёрдо сказала мужу.

– Почему?

– Я не могу.

– Ты понимаешь, на что ты обрекаешь нас?

Да, я понимала. Но поступить по-другому не могла.

На повторном УЗИ, которое мне сделали в 13 недель, носовую кость также не увидели, хотя другие показатели были в норме. В анализе крови ХГЧ был немного повышен. Повышенный ХГЧ также является маркером синдрома Дауна у ребёнка.

Генетик, пожилая сухонькая женщина, к которой меня отправили, назвала те же цифры, которые я уже знала наизусть, и рекомендовала сделать амниоцентез. Я решила, что не буду его делать. Во-первых, твёрдо решила, что ребёнка оставлю, и результат уже не имеет никакого значения, а во-вторых, это всё-таки операция, и есть угроза выкидыша. А ещё я прочитала, что женщины теряли даже здорового ребёнка именно после амниоцентеза. Рисковать я не хотела, но сделала неинвазивный пренатальный тест.

Анализ крови на определение распространённых хромосомных аномалий пришёл отрицательный.

***

За всеми этими обследованиями, я не заметила, как отдалился Костя, а потом он просто не пришёл домой. Анна Захаровна не стала церемониться и высказала, всё, что она по этому поводу думает. Свекровь ясно дала понять, что Костя не вернётся. Оставаться в доме его родителей не имело смысла. Я собрала свои вещи и вернулась к маме.

Мама не стала тыкать меня носом, как нашкодившего котёнка, что именно об этом она меня сразу предупреждала, а хорошо отругала только за то, что я сама поднимала сумки.

Маме я сразу сказала о патологии.

– Господи, вот как же мы-то рожали без всех ваших тестов, скринингов и, хрен выговоришь ещё чего? И дети были здоровые, и матери спокойные. А сейчас? Только деньги успевай отсчитывай на все ваши херининги! – Мама грешила употреблением крепких словечек. – Я, надеюсь, муж тебе оставил денег?

– Мам, я подала на развод.

– Зачем?! – родительница всплеснула руками. – Господи, ну, в кого ты такая бестолковая, а? Ведь пока ребёнку не исполнится год, вас бы не развели! Суд всегда на стороне матери, Поля! Забери заявление!

– Мама, Костя ясно дал понять, что ребёнок ему не нужен. Такой ребёнок.

– Поля, вот ты сначала роди, а потом ставь диагноз: «такой»! Что ты его раньше времени в инвалиды записываешь?

– Её, мам. Это девочка.

– Тем более!

– Мам, кому нужна некрасивая дочь?

– Да кто тебе сказал, что она будет некрасивой?! – мама качала головой.

– Мам, у неё носовая кость отстаёт в развитии на месяц.

Первый раз носовую кость увидели в шестнадцать недель (мне пришлось идти на экспертное УЗИ), кость была два миллиметра и отставала в развитии.

– Кто тебе такое сказал? Они писюн у мальчиков разглядеть не могут, а тут носик не увидели! Поля! Не занимайся ерундой! Забирай заявление, и пусть папаша обеспечивает. В конце концов, ответственность должны нести двое, да и алименты никто не отменял.