– Ай! Совсем сдурела?! Больно же, – замахнулась на мелкую.

– Но-но, я папе пожалуюсь, – отскочила Тина.

– Девчонки, я с ног валюсь. Все расспросы завтра, – сказала, и протиснулась между ними, направляясь в свою комнату.

Отец занимал чрезвычайно высокий пост, поэтому жили мы в двухэтажном таунхаусе с собственным садом огороженным высоким забором. Отец помешан на безопасности. Боится, что мы свяжемся не с теми, кого бы он мог одобрить.

– Несс, так не честно! – проныла мне вслед Тина. Она у нас настойчивая. Пока своего не добьется – не отстанет. Но я сегодня не в настроении потакать её капризам.

Я даже не обернулась, поднимаясь по лестнице. Но наверху меня уже ждала мама, со строгим выражением на лице.

– Ванесса Бравос! Да будет тебе известно, что приличные девушки не возвращаются домой в столь позднее время, – мама с ходу начала меня отчитывать.

– Прости, мам, я работала в медблоке, и совсем потеряла счет времени, – я ненавидела оправдываться. В конце концов, я уже совершеннолетняя и не обязана докладывать родителям о своих передвижениях. Но это в теории, а на практике отец контролировал каждый наш с сестрами шаг, а мама этому потворствовала.

– Несса, что с твоей рукой? – ахнула родительница, закрыв ладонью рот. Она с ужасом смотрела на мою закрепленную силиконовым бинтом руку.

– Ничего страшного, – в который уже раз повторила я. Следующего, кто спросит меня про руку, я безжалостно придушу.

– “Ничего страшного” так не забинтовывают! Признавайся, ты можешь лишиться руки? – спросила с с истеричными нотками в голосе, причем ответа она не ждала, уверившись в своих предположениях. – Всё, теперь тебя точно никто замуж не возьмёт! – в уголках её глаз блеснули слёзы. Не удержавшись, я закатила свои к потолку.

Я так устала, что была просто не состоянии воспринимать всерьез надуманные страхи матери.

– Мам, дай пройти. Посокрушаться над моим статусом “старой девы” – можно и завтра, – я не выдержала и сама отодвинула маму с дороги.

– Ванесса, что ты себе позволяешь? Мы не договорили! – полетело мне вслед. Плевать! Хуже уже не будет.

Я зашла в свою комнату и с силой захлопнула дверь. Знаю, что выглядело это по-детски, но захотелось хотя бы так проявить характер, раз уж моё мнение в этом доме никого не интересовало.

С мамой у меня отношения были ещё сложнее, чем с отцом. Если от отца не ждешь каких-то особых проявлений теплых чувств, то мамина холодность расстраивала и даже обижала. Причем направлена она была почему-то, только на меня. Оливии с Тиной доставалось куда больше ласки и тепла.

Отец очень желал, чтобы первенцем стал мальчик. Наследник, который пойдет по его стопам. А родилась я – недоношенная, мелкая, щупленькая, да ещё и болезненная. Родители сделали всё, чтобы улучшить моё здоровье, не пожалели никаких кредитов, и у них получилось. Я выросла полностью здоровой, а от былой болезни не осталось и следа. Но вместе с болезнью, я лишилась и их внимания. Когда родилась Оливия, мне исполнилось пять лет. Казалось бы, всё по-честному, внимание переключилось на младшего, только что рождённого ребенка, но я жутко ревновала, обижалась, а с рождением Тины – окончательно замкнулась в себе. Родители не замечали моего подавленного состояния и один раз я даже решилась устроить подростковый бунт, но это не помогло. Я лишь ещё больше опозорилась в глазах отца.

И тогда я кардинально поменяла тактику поведения. Пыталась стань для отца вожделенным наследником, угодить во всем. Чтобы заметил, оценил, похвалил. А я вечно не дотягивала и только раздражала его.