– Не уходи. Мне страшно здесь, – попросила она полушепотом. Ресницы дрогнули, и глаза снова закрылись.

Наложив на ногу Ланы холодную ткань, Эд присел на край дивана и устало потер переносицу.

– Не уйдешь? – бормотала девушка.

– Не волнуйся. Отдыхай, – пришлось встряхнуть ткань, чтобы охладить ее. Очень сильно нагревалась, будто Светлана температурила.

– Мне очень… Не… Я так… Эд… Ва… Не хочу так… не надо…

Прислушался. Девушка бредила и дрожала. Липкий пот покрыл ее светлую кожу. Эденгар прощупал ее горячий лоб и присвистнул. Не раздумывая, ринулся к аптечке, но замер в проходе. Какая аптечка? Они с Вальвенсо сроду ничем не болели. Это в больнице всегда все под рукой, а здесь…

Что делать? Температура у девушки была очень высокой: руки обжигало от прикосновения к ее коже. Эд приподнял Лану на руки и разложил диван-книжку, чтобы было удобней. Из комнаты принес чистое белье и долго расправлял простынь. Приходилось трогать девушку, чтобы перекладывать с места на место. Каждое прикосновения отдавалось болезненными и приятными искрами в бедрах, но Эд стискивал зубы и держался изо всех сил.

– Лана, тебе нужно раздеться, – проговорил Эд осторожно, но она только повернула голову на другой бок и застонала. В плечо ударилось ее горячее дыхание.

Набрав побольше воздуха в легкие, Эд подцепил замочек изорванного платья и потянул его вниз. Налитая грудь в аккуратном белье предстала взору, отчего хотелось зажмуриться. Нельзя же! Но теперь ее формы перед глазами стоять будут.

Быстро стащил с плеч рукава и сделал еще один глубокий вдох, когда платье приоткрыло низ живота и бедра. Эд почувствовал, как болезненный тяжелый камень опустился на поясницу, а соленый вкус появился на языке. Он так переживал, что прокусил губу. Сорвал одежду и отбросил в сторону, завернул девушку в чистое одеяло и отбежал к стене.

Все горело. Внутри, снаружи. Горело так, что пришлось согнуться и долго дышать в пол, но успокоиться едва получилось.

Лана

Она слышала стук. Глухой, бойкий и раздражающий. Будто по голове бревном молотили. Веки не хотели открываться, а руки шевелиться. А еще сухость во рту была такой сильной, что, казалось, сейчас пламя ринется вперед и опалит губы.

Лана тяжело застонала и попыталась перевернуться. Приподняла голову и только тогда смогла разлепить веки. Сквозь волосы просачивался дневной свет. Окно хоть и было закрыто шторой, но солнце через щель все равно пробралось и озарило помещение золотым свечением.

Где это она?

Маленький холл: старые ковры, диванчик допотопный, наверное, совковый, окна деревянные и гардины, как у бабушки в селе – кружевные, тяжелые, вязаные крючком. Их едва прикрывали тонкие креповые шторы выгоревшего сине-песочного цвета.

– Эд? – захрипела Лана и, отодвинув одеяло, привстала с дивана. Она была полностью обнажена.

Раздел? Спать уложил?

На полу оказалась миска с водой, а рядом сложенные полотенца, графин с водой и стакан рядом. Эд ухаживал за ней. Жар сбивал. Это приятно осознавать.

Больная нога была крепко перемотана белой тканью и слегка ныла, но больше всего пугала слабость.

Лана, не удержавшись, рухнула назад, на диван, и сипло застонала.

За окном что-то ритмично стучало. Не сильно громко, но отчетливо.

Собравшись с духом, Лана все-таки сползла с дивана, потянула мокрыми пальцами тяжелое одеяло и постаралась прикрыться. Кресло в углу оказалось разваленным, а на полу синей лужей валялся шерстяной плед и подушка. В камине потрескивали дрова, и приятное тепло проникало под кожу.

Ковыляя, девушка добралась до окна и выглянула на улицу. Перед глазами все плыло и прыгало, будто она пьянствовала всю неделю. В мышцах не ощущалось сил, потому пришлось хвататься за подоконник, чтобы не рухнуть.