– Платить ей? Как шлюхе? Как платит своим женщинам Жюльен? – Люсьен шагнул вперед, дрожа от ярости. – Моя жена – не шлюха!

– Она тебя просто использовала, – чеканя каждое слово, проговорила Жозефина. – Ты доверил ей честь нашей семьи, а она ее растоптала. Вошла в наш дом как служанка – сбежала как обманщица, как воровка в ночи, бросив плачущего ребенка.

Сжав плечи сына, она встряхнула его как куклу.

– Ты пытался изменить то, чего изменить нельзя. Ждал от нее слишком многого. Всем, кроме тебя, было ясно: не бывать ей хозяйкой Дома Мане!

«Потому что хозяйка здесь – я», – мысленно добавила Жозефина.

– По крайней мере, у нее хватило ума это понять. Что ж, ее здесь больше нет. А мы будем держаться с достоинством, и сплетни рано или поздно утихнут. Мы – Мане, мы и не такое переносили.

Она повернулась и пошла к дверям.

– А ты, будь добр, приведи себя в порядок и выходи к обеду. Хватит с нас потрясений, пора возвращаться к нормальной жизни.

Когда за матерью закрылась дверь, Люсьен рухнул на кровать и зарыдал, сжимая в руке брошь.

– Да, ты не терял времени даром, приятель, – проговорил Реми, оглядывая кухню. – Ну и бардак ты здесь устроил!

– Через пару недель ты эту кухню не узнаешь! – откликнулся Деклан из соседней комнаты – столовой, где оборудовал себе столярную мастерскую.

Эффи приподняла край брезента.

– Пол великолепен. Реми, ты ничего не понимаешь! – воскликнула она, обводя рукой развороченное помещение. – Эта кухня как холст: ее нужно очистить, чтобы написать прекрасную картину!

– Вот кто меня понимает! Эффи, бросай этого кретина и переезжай ко мне!

– Хватит соблазнять мою девушку! – С этими словами Реми подошел к дверям. Деклан стоял с бензопилой в руках: сбоку свисает пояс с инструментами, за ухом – плотницкий карандаш. И, похоже, дня три не брился.

«Надо признать, – подумал Реми, – образ сурового мастерового чертовски ему идет!»

– Ну что, берешь нас в дело? Или, может, просто рядом постоим, восхищаясь твоим мужественным видом?

– Ну нет! Мне как раз не хватало двух пар рабочих рук. – Пила с визгом вонзилась в доску, осыпав Деклана дождем стружки. – Готовы пролить семь потов?

– Само собой! – Реми обнял Эффи за плечи. – Не забудь поставить мне пиво!

Четыре часа спустя они сидели на галерее у дверей свежеокрашенной кухни. Эффи почти утонула в рабочей одежде – старой джинсовой куртке Деклана; на носу у нее блестело пятнышко краски. Из соседней комнаты доносились звуки хард-рока. Запотевшие, только что из холодильника бутылки пива довершали картину.

Извлекая из пальца занозу, Деклан подумал о том, что это и есть та жизнь, о которой он всегда мечтал.

– Что это за куст там цветет? – спросил он у Эффи, махнув рукой в сторону сада.

– Камелия, – ответила Эффи. – Дек, грешно оставлять сад в таком состоянии!

– Знаю. Я им займусь.

– Ты не можешь заниматься всем сразу. Лучше найми кого-нибудь, чтобы сад привели в порядок.

– Старину Фрэнка и крошку Фрэнки, – предложил Реми, отхлебнув пива. – Они как раз по этому делу. Отличные садовники.

– Семейное предприятие? – Семейному бизнесу Деклан привык доверять. – Отец и сын?

– Брат и сестра.

– Брат и сестра и обоих зовут Фрэнк?

– Ну да. Папаша их, Фрэнк Ксавье, больше всего на свете обожал собственную персону, вот и назвал в свою честь и сына, и дочь. Я тебе дам их телефон. Скажешь, от меня.

– Пойду умоюсь, – проговорила Эффи, бросив взгляд на свои перепачканные краской руки. – Не возражаешь, если я поброжу по дому?

– Дорогая, – ответствовал Деклан, поднося ее руку к губам, – мой дом – твой дом.