А вот теперь разговора не избежать…

Ну и пусть! Лишь бы он вернулся! Они. Лишь бы они вернулись.

Если отец не найдёт Эйлин, если не вернётся…

Мора всхлипнула невольно, зажмурилась, чтобы не разреветься в голос. Она никогда себя не сможет простить, если из-за неё сгинет и Джерард, и сестрица! Никогда!

Как ей тогда жить? Как?

Нет, с голоду она не умрёт, родичи всё равно не бросят, помогут.

Но как с таким камнем на душе жить?

Нет, только не это, только не это!

Мора, уже в который раз за ночь, принялась призывать на помощь всех известных ей богов…

Но вдруг замерла, боясь вздохнуть. Почудилось, что хлопнула калитка… Кто-то шёл от изгороди по двору, подходил всё ближе к дому. Мора чётко слышала шаги, слышала, как хлюпает грязь под ногами – в этот раз это был не морок, не шум ветра и дождя…

Кто-то действительно замер у входа в дом, а у Моры едва не замерло сердце в груди. Кто же там? Кто явился в грозу и стоит у порога?

Дверь сперва толкнули чуток, но тотчас загрохотали в неё со всей силы – Мора подскочила, будто её ужалили. Ещё мгновение, и сердце разорвётся…

Но тут сквозь вой ненастья долетел усталый родной голос:

– Мора, открой! Это мы…

***

Руки дрожали и не слушались, когда она торопливо открывала задвижки на двери.

Вместе с Джерардом в дом ворвалось ненастье – промозглый хлёсткий ветер, брызги дождя, холодящая кожу сырость. Отец перешагнул порог, и Мора спешно захлопнула дверь, с тревогой глядя на него снизу вверх.

Это был он, никаких сомнений. Мора не забыла сказки о том, как злобные фейри выдают себя за обычных людей. Но сейчас сердцем чувствовала, что это он, точно он.

С волос и одежды Джерарда ручьями бежала вода, а Эйлин он держал на руках, прижимая к груди и прикрыв полой куртки.

– Что… она… – Мора почувствовала, как ноги отказывают – ещё миг, и она рухнет на мокрый пол.

– Она спит, просто спит… Всё хорошо… – шепнул Джерри, торопясь её успокоить, и вдруг улыбнулся так ласково, что Море захотелось расплакаться.

Не сдержавшись, она бросилась к нему, неуклюже обхватила руками за пояс, стараясь одновременно обнять и отца, и сестрицу. Такие порывы ей были совершенно не свойственны, и Авонмора чувствовала, как щёки запылали, а глаза поднять она и вовсе не посмела.

Но сейчас она не могла иначе – слишком велика была радость, чтобы удержать её внутри. Они вернулись, всё позади, все живы и здоровы! Будто тяжёлый груз свалился с детских плеч. Кажется, впервые за эту ночь она вдохнула полной грудью.

А потом Джерард вдруг тоже обнял её. Так же неловко, словно не знал, как это делается – одной рукой, притянул к себе (в другой у него была Эйлин), легонько похлопал по спине.

– Всё хорошо… – повторил он и добавил тихо, – дочка…

А потом, склонившись, коснулся тёплым дыханием её волос и коротко поцеловал её в макушку.

И вот тогда Мора всё-таки разревелась.

От её плача Эйлин проснулась, заёрзала на руках отца.

– Мора… – сонно улыбнулась она. – Ты почему плачешь, сестричка?

– За тебя, глупенькую, испугалась… – сквозь слёзы ответила Авонмора, погладив мокрые рыжие косички.

– Почему? – удивлённо хлопнула глазёнками младшая.

– Думала, ты пропала…

– Нет, – замотала головой Эйлин, улыбнулась, – я с мамой была… Она живёт в Лесу у сидов. Представь! Там такие цветочки красивые, и лисята, и зайчики…

Мора перевела изумлённый взгляд с сестры на Джерарда, но тот лишь вздохнул и заговорил о другом, словно не желал это слышать.

– Мора, будь добра, достань-ка Эйлин другое платье! Такой дождь льёт, мы все промокли… Надо её срочно отогревать…

Джерард усадил дочку на лавку, бережно и осторожно, словно она была очень хрупкой. Мора бросилась за одеждой, пока отец подкидывал дрова в очаг.