Пока мы смотрели на монитор, прыгающая зелёная линия выпрямилась и через несколько секунд снова превратилась в образцовую зигзагообразную линию с регулярными скачками. Давление тоже стабилизировалось, лицо порозовело, писк монитора стих.

В наступившей тишине были отчётливо слышны вздохи облегчения, вздохнули и мы с Матильдой. Только сейчас я понял, что мы держались за руки. Я понятия не имел, когда наши ладони соприкоснулись, да и она, видимо, тоже, потому что мы одновременно отпустили руки и коротко смущённо улыбнулись друг другу.

Настенные часы показывали, что с момента нашего появления прошло всего две минуты, хотя мне казалось, что пролетела целая вечность. Я посмотрел на Ким с уважением. В отличие от рыдающего Эйнштейна, она точно знала, что надо делать. Возможно, когда-нибудь из неё получится неплохой врач.

Теперь Ким повернулась к парню на второй койке:

– У Надима слишком высокий пульс.

Она достала какой-то пузырёк, отвинтила колпачок и поднесла его к носу парня. Ноздри Надима слегка раздулись, а по комнате поплыл слабый запах ванили.

Мы с Матильдой обменялись быстрым взглядом.

«Интересно, о чём сейчас думает Матильда?»

Если я правильно прочитал выражение её лица, в голове Матильды роились многочисленные догадки, в то время как у меня лишь множились вопросительные знаки.

– Как давно он там? – спросила Ким, когда Матильда тихонько закрыла за нами дверь, вероятно, опасаясь, что какая-нибудь крыса-крокодил прошмыгнёт следом.

– Какое тебе дело? «Продолжайте без меня!» – это кто говорил? Уже забыла? – Вновь оживший парень как ни в чём не бывало сел на койке.

Он был довольно симпатичным, с бронзовой кожей, тёмными глазами, тонкими чертами лица, гладко выбрит. По взгляду Матильды я понял, что она тоже отметила его внешность. Меня пронзил короткий укол ревности.

– Что она здесь забыла? – поинтересовался он у того, которого я окрестил Эйнштейном. – А кто эти двое? – Он кивком указал на нас с Матильдой, но ответа дожидаться не стал, а принялся сбрасывать трубки со своего голого торса. – Я должен вернуться.

– Ты с ума сошёл, Фарис? – возмутился Эйнштейн. – Ты хоть понимаешь, что я тут только что пережил? Если бы не Ким, ты, наверное, сейчас был бы уже мёртв. Но, конечно, Фарису, зависящему от адреналина, подавай новую дозу впечатлений, и поскорее. Не будь ты таким эгоистичным невеждой, ты бы на коленях благодарил Ким. И кого она, по-твоему, могла с собой привести? Ты что, совсем тупица?

По быстрому взгляду, которым окинул меня этот Фарис, я понял, что он прекрасно знает, кто я.

– Это не какая-то прихоть с моей стороны. – Он начал снимать катетер. – Похоже, Надим попал в беду, ему нужна моя помощь. Там, где ещё недавно был дом из рыбьей чешуи, появилось одно из этих разноцветных клубящихся облаков. Я никогда раньше не видел такого большого.

– Туман-дурман размером с дом? – недоверчиво спросил я.

Самое большое облако тумана-дурмана, которое мне довелось встретить на Грани, было меньше моего платяного шкафа, а Гиацинт поднял такую панику, будто оно было гигантских размеров.

Фарис поджал губы:

– Туман-дурман? Это такой технический термин? Он… очень опасен?

Я кивнул.

Я мало что знал об этих странных явлениях, похожих на облака, кроме того, что от них следует держаться подальше. Согласно философскому объяснению профессора Кассиана, облака тумана-дурмана появлялись везде, где по каким-то причинам образовывалось противоречие внешнего вида, где ослабевала сила коллективного воображения, например, если какое-то место слишком редко посещали. Туман-дурман всегда старались устранить, словно опасаясь, что он может распространиться и заразить другие места.