А сама я вот такая вот. Неудачненькая. Я даже не думала, что начну рыдать, наоборот готовилась Викторию успокаивать, но вышло как вышло. Аж стыдно.

— Хорошо что ты в медицинский не пошла. Работала бы в больнице — глаза постоянно бы на мокром месте были, всех пациентов и их родных довела бы сочувствием, — добил меня Ветров. Запнулся, увидев, как дрожат мои губы, вздохнул, и сказал: — Я должен перед тобой извиниться.

Извинения я приняла, даже сумела успокоиться. Жаль, что зачёт в качестве компенсации не выбила, но, признаться, я не особо и рассчитывала на такую щедрость.

— Спасибо, что со мной пошли. Если бы я одна с Викторией и её мужем разговаривала — всё бы испортила. Мы бы уже бежали в сторону школы с вилами и топором, наверное, — неловко попыталась я пошутить. — Не знаю, что на меня нашло. Мне не так тяжело было саму Надю выслушивать, как смотреть на её испуганную маму. Я… я всё неправильно сделала.

И мне за себя невероятно стыдно, — это я не сказала, а подумала. Но это и правда оказалось тяжело! Я рассказывала про Надю папе и Корнею Андреевичу, но смотреть в глаза её матери, и говорить про горести её ребёнка, видеть реакцию Виктории, смотреть в её полные горечи и обиды глаза — это было невыносимо. Я просто представила, если бы у меня была дочь… если бы я не замечала… если бы ко мне пришли, и рассказали такое…

— Ты всё сделала правильно, — неожиданно мою ладонь накрыла мужская, горячая, большая, и мягко сжала. — Этой женщине нужна была поддержка — ты её оказала. И эмоции дала, а не безразличие и сухой анализ. А я сделал всё остальное, не самую важную часть работы. Так что не убивайся, ты молодец, Севиль. Правда.

Я благодарно кивнула. Разумеется, Ветров соврал, вовсе я не молодец, и облажалась как могла. Но до чего же он удивительный мужчина! — сделала я открытие. — С таким можно быть какой угодно: слезливой, распущенной, ошибающейся — абсолютно любой. И знать, что он не выдаст. Посмотрит снисходительно, исправит чужие ошибки, поддержит, и оставит всё в тайне.

И это дорогого стоит.

8. Глава 8

КОРНЕЙ

— Привет, дорогой.

Лола как обычно опоздала на пять минут, и ни секундой больше, подошла, улыбнулась, и поцеловала меня в щеку. Этот ритуал изучен мной, он уже пятнадцать лет повторяется.

— Прекрасно выглядишь, — сделал я дежурный комплимент.

— Льстец.

Я усмехнулся на кокетливое замечание Лолы, и беседу мы приостановили — официантка подошла принять заказ. Каждая наша встреча начинается одинаково: мы обедаем или ужинаем в уютном, но не слишком известном ресторане, покупаем бутылку вина, и едем в гостиницу — тоже небольшую, где Лола не рискует встретить знакомых, которые донесут мужу на неверную жену. Ну а иногда Лола увлекается, и всё происходит в машине, как в студенческие времена.

А потом её бельё находит Севиль… Стоп, не время для Севиль. Именно для того, чтобы выбить глупые мысли о студентке, я и вызвонил Лолу.

Лола, несомненно, хороша. Ей, как и мне, тридцать четыре года. Она замужем за богатым мужчиной, и вкладывает в свою внешность много времени и денег. И сама же смеется над собой из-за этого, потому что выглядеть Лола стала не младше, и не старше, а скорее — вне возраста.

— Ну что, Кора, как тебе преподавательская стезя? Или соскочил?

— Не соскочил, преподаю. Вроде, получается.

— И глаза горят, — с улыбкой кивнула Лола. — Неужели, понравилось? А ведь пару недель назад ты глаза закатывал, когда рассказывал мне, что преподавать пойдешь.

— Аппетит пришёл во время еды, — пожал я плечами.

— Студенты такие же дикие и тупые, какими были мы? Или зря молодежь ругают, и вовсе она не пропащая? Рассказывай, — кивнула Лола, — а то я со старичьём одним общаюсь, сама себя уже бабкой чувствую.