— У вас и бордель есть? — переспросила Сабина.

— Для тебя найду! — рявкнул Широков и вскинул руку. Отобрав сковородку, Глеб отшвырнул ту подальше и перехватил девичьи ладони. — Ты уже не маленькая девочка. Добро пожаловать в мир взрослых мужиков, Сабина! Либо я, либо хренова туча чиновников, бандитов, прокуроров. Выбирай! Но учти, трахать тебя будут активно, потому что из-за смазливой мордашки и шикарной фигуры клиенты будут часто тебя выбирать. И никто не придет на помощь. Скажи «спасибо» папе!

Глеб видел, как глаза девчонки заволокло пеленой. А губы поджались.

Сабина опустила руки, перестав сопротивляться. А Широков не унимался. Обхватив пальцами девичье лицо и сжал так, чтобы Туманова смотрела в его глаза. Он понимал, что из-за разницы в росте Сабине приходится тянуться и стоять на цыпочках, но Глеб был слишком злым, чтобы заботиться о ее комфорте. Достала!

— Поняла меня? — прорычал Глеб и дождался кивка, но не торопился выпускать жертву на свободу. — Приготовь мне завтрак, Сабина!

Туманова моргнула, а Глеб понял, что их лица слишком близко друг к другу. Он чувствовал ее сбивчивое дыхание на своих пальцах и губах. Чувствовал, что нежная кожа пахнет гелем для душа. Тем самым, которым пользовался сам Глеб. Другого в его ванной не было. И эта мысль, что девчонка пахла им самим, будоражила.

— О моих предпочтениях тебе расскажет экономка, — сипло выдал Широков, не разжимая пальцев и глядя на то, как слезинка повисла на ресницах. А глаза у Сабины с золотистыми крапинками, которые издалека не видно. И ресницы пушистые и длинные. Красивые. И сама девочка очень красивая, без всяких женских штучек в виде тонны грима. Естественная красота Сабины поражала, гипнотизировала.

И губы… Наверняка они мягкие и сладкие на вкус.

Широков уже тянулся к ним. Пара миллиметров оставалась до того момента, как Глеб убедиться, что был прав. Ведь сладкие у нее губы?

Глеб в свои тридцать шесть имел крайне скудный опыт в поцелуях. Не признавал их. Этот контакт с партнершами он полностью и осознанно исключил. Не видел в нем смысла. Никогда не хотел заниматься обменом слюной. Это ведь полная антисанитария, не иначе.

Сабину Туманову хотелось поцеловать.

Нет, это бред какой-то. Глеб просто хочет заткнуть ей рот, чтобы пресечь возмущения. Эта ведьма не угомониться, все равно будет дерзить ему и изводить.

Широков сделал жадный вдох и накрыл распахнутые губы Сабины своими.

Должно быть все из-за новых и непривычных ощущений. Или из-за того, что он был взвинчен, зол и, что уж врать, возбужден. Да и Сабина в его шмотках выглядела крайне аппетитно. Ткань скрывала изящные формы, но он ведь помнил, какая она там, под футболкой.

Да, все как-то сплелось и запуталось. И в висках все еще стучит, потому что вчерашнее столкновение черепа с вазой не прошло бесследно.

Словом, у Широкова была масса оправданий тому, почему он жадно набросился на Сабину. Ворвался в ее рот языком, наплевав на ненавистный слюнообмен и антисанитарию.

И дышал жадно. Судорожно. А по телу — адское возбуждение.

Сладкие у нее губы. И мягкие. Вкусные. Податливые, как талое мороженое. Хотелось облизывать их вновь и вновь, втянуть в рот, и вновь лизнуть. Чем Глеб и занимался, не имея сил притормозить.

И дыхание у девчонки сладкое. И под пальцами — бархатная кожа.

— Если не прекратите, я ударю вас коленом в пах, — не сразу разобрал Глеб тихий шепот.

— Что? — так же тихо в ее губы, но теперь Широков уже двумя ладонями держал ее лицо, чтобы было удобнее целовать.

— Хватит меня вылизывать, извращенец! — пробубнила девчонка, покраснев. — Сколько вам лет, что вы толком целоваться не научились?!