— Чем травить будете, многоуважаемый шеф? — поинтересовалась я, а мужчинку, кажется, слегка перекосило. Русскую речь он прекрасно понимал, а вот соображал плохо. Либо делал вид, что не понимал меня.

— Завтрак уже накрыт и ждет Глеба Алексеевича, — осторожно ответила одна из девушек, помогавшая в доме, если судить по униформе и белоснежному чепчику.

Нет, ну что Широков за человек? То повара себе выписывает из-за границы, то горничных заставляет одеваться так, будто живет в поместье прошлого века с личным камердинером и швейцаром.

— А разве вам не передали от Глеба Алексеевича, что ваша вчерашняя стряпня его слегка расстроила? — обратилась я к коротышу в колпаке.

Именно в эту секунду по дому разлетелся очередной вопль Широкова:

— Убью!

А я не моргнула и глазом. Зато именитый шеф-повар побледнел лицом и затрясся, выронив лопатку, которой помешивал странное на вид варево в кастрюльке.

— Советую вам поторопиться и исчезнуть, пока он не спустился сюда, — подмигнула я мужчинке уже без колпака.

***

Глеб, тяжело дыша, смотрел на закрытую перед его носом дверь. За спиной бормотал Варгинов, уговаривал не кипятиться. Парламентер хренов!

Широков плохо соображал, если честно. Но терпение его лопнуло, как мыльный пузырь.

— Все вон! — прорычал он, толкнув кухонную дверь.

Помещение мигом опустело, и только вредная девчонка продолжала невозмутимо разглядывать полки и шкафы с продуктами.

Глеб уговаривал себя, что Сабина — ценный актив. Нельзя его портить, свернув шею. Но как же чесались руки хорошенько отшлепать девчонку!

— Я ведь предупреждал, Сабина! Еще один фокус, и…, — зловеще начал Глеб, а Сабина обернулась к нему.

Он замер на полуслове. В мужской одежде с чужого плеча Туманова смотрелась совсем хрупкой и юной, девчонкой безобидной, не способной постоять за себя.

Потому продолжение своей угрозы, в которой первым же словом значилось «оттрахать» Широков просто не смог выговорить.

Глеб на секунду сжал пальцами переносицу. Так, нужно сбавить обороты. Она ведь нарочно его провоцирует. А он — как сопливый идиот — ведется.

— Не пойму, с чего вдруг истерика. Вы уж определитесь, Глеб Алексеевич, мне безвылазно торчать в спальне, или готовить еду? — между тем фыркнула девушка.

О чем он там только что думал? Сбавить обороты? Ага, сейчас!

— Сабина! — прошипел Широков и медленно двинулся к Тумановой.

Сабина отступила назад, а в ее ладони мелькнула сковородка. На вид весьма тяжелая. Глеб отрицательно качнул головой, приказывая вернуть утварь на место. Но девчонка лишь крепче сжала пальцы на ручке, подняла сковородку чуть выше и начала слегка размахивать ею, точно бейсбольной битой.

— Ты ведешь себя неадекватно! — прищурился Глеб.

— То есть отбирать девушек за долги их отца это адекватный поступок? Вы мое мнение спросили? У меня, вообще-то, своя жизнь! И я не хочу быть здесь! Я хочу домой!!! — повысила голос Сабина, не переставая размахивать тяжелым на вид оружием.

Глеб подметил, как подозрительно блестят ее глаза. А ворот футболки съехал, обнажив острое плечо. Девчонка была настолько хрупкой, что утонула в одежде Глеба. И вообще выглядела сейчас как испуганный воробей, или котенок, который от любого шороха шипит и выпускает когти.

Широков в изумлении округлил глаза и отвесил себе мысленный подзатыльник. Да что с ним происходит? У него ведь не было прежде подобных эмоций! А сейчас он явно дает слабину.

— Все претензии к отцу, Сабина, — мотнул головой Глеб и сделал еще один шаг ближе.

— Не подходите! Я буду кричать! — пригрозила девушка.

— Так, мне все это надоело! — зло рявкнул Глеб. — Не будешь слушаться, будешь жить в борделе. Со шлюхами! Я четко выразился?