Прогулка по торговому центру подарила удовольствия ровно столько, сколько и огорчения. Поймав отражение в одном из зеркал, я ощутила - жгучий стыд за саму себя. Разве так должна выглядеть девушка? Охотник прав, меня можно принять за паренька, даже мальчишку. Я старалась не реагировать на пренебрежительные, слишком внимательные взгляды продавцов, споро просматривала товары, выбирая самое необходимое: пару комплектов нижнего белья, теплые колготки, водолазку, что была мне по размеру, пижаму и минимум косметики.

По возвращении уже смело вошла в комнату Ивара:

— Вот, — положила оставшиеся деньги на письменный стол. 

— А я подумал, ты все же сбежала, — прижавшись спиной к стене, мужчина пил чай, внимательно всматриваясь в экран ноутбука.

— Зачем вы так говорите? Я не напрашивалась к вам жить, вы сами пригласили, — мужчина поднял усталый взгляд, не перебивал, слушал. — Как бы ни хотелось бы вам избавиться от меня, идти мне больше некуда. 

Ивар не стал насмехаться, как делал это обычно, спросил:

— Ты все купила? 

— Да.

— Хорошо, отдохни, — отвернулся к экрану. Наверное, на языке охотника это что-то с родни извинениям. 

Вечером охотник спал, укрывшись до самого подбородка. Я задержалась в нерешительности, прислушиваясь к тяжелому, частому дыханию.

— М-м-м, — стон вынудил меня зайти. 

Свет из окна падал на мужское лицо мертвецки бледной тенью.

Я прошла к кровати и тихо позвала:

— Эй. Вам плохо? 

Мужчина рвано выдохнул, но не ответил.

—  Ивар, — коснулась обжигающе горячего лба. 

Охотник отреагировал моментально, перехватив мою кисть, заломил ее до боли, распахнул воспаленные глаза и, сфокусировав взгляд, разжал пальцы: 

— Мне было хорошо, пока ты не разбудила. 

— У вас сильный жар. Я могу сбегать в аптеку, купить жаропонижающее и антибиотик.

— Какая же ты настырная, — растер лицо ладонью. 

— Я осмотрю рану?

— Осмотри, — откинул одеяло.  

— Я быстро, нужно сходить за аптечкой, — сдавленно кашлянула, выбегая из спальни. Вернулась, включила свет и присела на край кровати, выкладывая содержимое аптечки на табурет.

— Не хмурься, Софья Алексеевна, такое ощущение, что ты собралась делать мне полостную операцию без наркоза, — вместо прежней грубости в голосе проявлялась усталость с болезненной хрипотцой, и это до чертиков пугало.

Пропускаю реплику мимо ушей. Аккуратно подцепляю край пластыря, тяну: 

— Потерпите.

— Ты решила меня убить, не прибегая к скальпелю? Сними одним резким движением.

— Нельзя же так, — приоткрыла край повязки. Тяжелый запах медикаментов, крови и чего-то сладковатого скрутил желудок спазмом. Освободив рану с трех сторон, сдернула пластырь. Я ожидала увидеть рваную рану или, хуже того, вырванный кусок плоти, но передо мной две рассеченные полосы сантиметров пятнадцати. Достаточно глубокие, чтобы не дать ране закрыться, с воспаленной кожей вокруг, неестественно алой и пульсирующей. 

— Если не передумала, помоги вскрыть. Яд продолжает собираться и не дает зарастать ране, — пояснил Ивар. — Я сам пытался, но как видишь, одной рукой трудно очистить полностью. Или лучше очисть и прижги чем-то раскаленным.

Я вздрагиваю и активно раскачиваю головой:

— Вы с ума сошли?!  Я не буду этого делать!

— Пугливый клопенок, — бормочет невнятно, — я бы и сам не дался.

— Да как вы можете шутить? Особенно сейчас. 

Ивар хмыкнул и приподнялся на локте:

— М-да, — выдохнул обреченно. — Неси нож и какую-нибудь неглубокую емкость. И прихвати алкоголь, в холодильнике должен быть, — указания прилетают в спину. 

Возвращаюсь со словами:

— Пейте, — и протягиваю бутылку водки.