— Тяжело находиться рядом с тобой и сдерживать себя. С выдержкой и терпением у меня всегда были проблемы. И кто меня за язык тянул!

Сглатываю, опускаю глаза, не выдержав его глубокого, пробирающего до костей взгляда.

— Мы сейчас поедем к смотрящему, — он резко меняет тему, и тон его становится жестким.

— Смотрящий? Это что прозвище, должность? Я не понимаю, — не придаю особого значения его словам.

— Изначально так называлась должность. Ну а теперь стало как прозвище. Расскажу тебе сказку, — напрягаюсь, когда ладонь скользит по щиколотке выше.

— Я уже взрослая девочка и выросла из сказок, — отдергиваю ногу.

— Так ведь и сказка будет взрослой.

15. Глава 15

— Я уже взрослая девочка и выросла из сказок.

Не понимаю, к чему Шах завел этот разговор.

— Так ведь и сказка будет взрослой, — вздыхает, прикрывает глаза. — Это было давно, ты была еще маленькой. Наш регион был одним из самых криминальных. Места на кладбищах не хватало. А рестораны в основном делали выручку на поминках. Утром ты мог быть успешным бизнесменом, а вечером в лучшем случае нищим, а в худшем — с пулей в голове.

— Вот так убили моего папу. Он был замечательным человеком, самым лучшим отцом и честным бизнесменом, а какие-то отморозки застрелили его, отобрали все имущество, и мы с бабушкой оказались на улице, — сердце сжимается каждый раз, когда я вспоминаю родителей. В глазах застывают слезы. — Этих мерзавцев не нашли. Ты, наверное, знал моего отца, если крутился в тех же кругах.

Шахов ничего мне не отвечает, лишь сильнее сжимает мою щиколотку.

…Когда-то мой отец был директором завода. Мы жили очень дружно, несмотря на то, что папа постоянно пропадал на работе. Мама всегда ждала его до позднего вечера. Она была очень красивой и доброй. Забеременев мною, бросила карьеру балерины и посвятила себя семье, но всегда мечтала увидеть меня на сцене.

Сердце, болезненно заныв от старых ран, пропускает удар. Когда родители возвращались домой, за их машиной была погоня. Отец не справился с управлением и врезался в столб. Мамочка умерла мгновенно, папу добили выстрелом в голову. Помню, как выла от горя бабушка, а я не могла плакать, разговаривать и есть. К тому же нас выгнали из дома, отобрали все имущество. Нам пришлось выживать, и только балет смог вернуть меня к жизни. Я окунулась в танец с головой и просто работала на износ…

Погрузившись в тяжелые воспоминания, не сразу понимаю, что Герман продолжает свой рассказ.

— Было несколько группировок, каждый лидер пытался расширить зону влияния и уничтожить конкурентов. Наш город утопал в крови, пока не появился Савелий. Кто он и откуда взялся, никто до сих пор не знает. Он просто пришел, смог со всеми договориться и установить хрупкий мир. Его назначили смотрящим, со временем это стало его прозвищем. Он разруливает все конфликты, наказывает и милует. Сегодня Смотрящий будет решать твою судьбу.

— Что значит решать мою судьбу? — подскочив, смотрю на мужчину не моргая.

— Если наш брак не поможет, и он решит, что ради мира я должен отдать тебя Хомякову, я обязан буду это сделать.

Герман говорит абсолютно спокойно, ни один мускул на лице не дергается. Для бандитов, наверное, это в порядке вещей. А у меня судьба решается. Да, я терпеть не могу Германа, боюсь его и злюсь за то, что теперь в долгу перед ним, но Хомякова я ненавижу лютой ненавистью. Страшно представить, что он со мной сделает, если я попаду в его лапы.

— Да ты с ума сошел! Я не вещь, — мне не хватает воздуха. Как будто страх невидимой цепкой рукой сжимает мое горло. Кровь стучит в ушах, а в венах бурлит адреналин.