Из-за сильнейшего давления, направленного с двух сторон, лопата валится из моих рук. Я нервно кусаю губы, наклоняюсь, чтобы подобрать её. Замечаю, что девчонки уже сделали свою работу и возвращаются для того, чтобы уйти на поклон.

Кое-как совладав со своими нервами, я собираю лопатой снег, подношу к корзине, а он ссыпается мимо неё.

Все ждут только меня, я задерживаю команды, провозившись так долго со своей привычной работой, которую и работой-то сложно назвать. От меня ведь почти ничего не требуется, но даже здесь я опозорилась при всём честном народе.

— Адель, всё хорошо? — тревожится отец.

Я киваю рассеянно, неосознанно перевожу взгляд вниз, а там Уваров. Он прижимает руку к своей груди, чтобы отец не увидел, как тот показывает пальцами жест, означающий что-то вроде "будь на телефоне".

Приехали...

Я быстро швыряю лопату в корзину. Доезжаю на ватных ногах до ворот местной команды, где "снежинки" синхронно прощаются с болельщиками и посылают им воздушные поцелуи, собирая тем самым бурные овации.

А я словно в тумане нахожусь.

Что со мной творится?

Неужели я так испереживалась из-за неудавшегося диалога с Серёжей?

На протяжении всего матча последняя фраза, брошенная им, не даёт мне покоя.

Зато мне теперь понятно, что отец приложил руку к временному отчислению Серёжи из состава активных игроков.

Достало!

Даже в семнадцатилетнем возрасте я не находилась под таким неусыпным надзором, как будучи уже совершеннолетней. А в мои семнадцать чего только не было...

Да и Никиту, помнится, он принял в семью как родного сына. Зятьком ещё ласково его называл...

— Тебя подбросить домой? — уже переодевшись, интересуется подруга, а я всё так и сижу в своих мыслях, не удосужившись даже коньки с себя снять.

— Нет, поезжай. Я дождусь папу, — отвечаю, прощаюсь с девчонками. И как только они выходят из раздевалки, я лезу в свой рюкзак, достаю телефон, на экране которого уже отображается сообщение от Серёжи: “Неделя осталась, а ты всё ещё не дала мне своего согласия”.

Адель: “Не совсем понимаю, о чём ты?”

Сергей: “У тебя остался последний шанс, чтобы выйти за меня до завершения срока нашего спора”.

Опять он за старое, а я уже размечталась, что о споре можно забыть. Подумала, за тем, что он написал мне, стоит нечто другое. Как минимум то, что он соскучился по мне и решил стать инициатором возобновления нашего общение, написав после двухнедельной паузы. У меня действительно закралась мысль, что к этому может быть причастна симпатия или что-то в этом роде, а всё снова сводится к спору.

Сама виновата. Навлекла на себя лишних проблем.

Не нужно забывать, только благодаря спору Серёжа переключил на меня своё внимание. Не было бы спора, то и мой мессенджер был бы сейчас пуст, а я по-прежнему оставалась бы невидимкой.

Адель: “У тебя как вообще с чувством восприятия реальности? С какой стати я должна выходить за тебя? Просто потому что ты Сергей Уваров?”

Сергей: “Хотя бы потому, что я рискую своей спортивной карьерой ради тебя”.

Адель: “Как ты можешь ею рисковать? Ты же ничего не делаешь”.

Сергей: “Ты так в этом уверена? Ты ещё не открывала свой шкафчик? Если нет, то открой его уже наконец!”

Любопытненько.

Мне нужно бы быть начеку, а то кто знает, что там может оказаться? Мышеловка, краска, которая извергнется на меня, стоит мне открыть дверцу?

Но мне настолько интересно, что я пренебрегаю всем правилам безопасности и распахиваю дверцу своего именного шкафчика.

На первый взгляд, ничего необычного внутри я не наблюдаю — рюкзак на нижней полке как лежал, так и лежит, джинсы по-прежнему свернуты в трубочку, а на верхней полке валяется моя шапка.