— Хм, — Булатов потёр костяшкой указательного пальца верхнюю губу, о чём-то задумался.

Наверное, слухи не зря приписывали ему всякое… совершенно непонятно, что у этого человека на уме. Вот и гадай, то ли он всегда такой мрачный, то ли это массивная нижняя челюсть и его чёрная борода, несмотря на свою предельную ухоженность, придававшая ему исключительно суровый вид…

И всё же было в его лице нечто откровенно породистое... Может, ровный нос с узкой переносицей и тонкими, хищными ноздрями? Брови вразлёт? Высокий лоб? Сказать сложно. Наверное, всё это как-то работало вместе.

И видимо, не зря многие считали, что Булатов голубых кровей. Был такой старый дворянский род, поэтому я, наверное, не удивилась бы, окажись эта сплетня чистой правдой.

— Вы что, фанатка физиогномики?

— Что? — я вздрогнула и заморгала. Его низкий голос будто горячим языком по позвоночнику прошёлся.

— Вы так пристально меня изучаете, что так и хочется напомнить: вас сюда прислали Сашку развлекать, не меня.

Боже мой, да что, в конце концов, за чудовище этот Булатов… Как можно быть таким... грубым? Таким бестактным? При такой-то внешности?

— С физиогномикой я не особенно знакома, — не получится у него меня своими выпадами напугать. Пуганная.

— И что, ничего у меня на лице не прочитали?

— А что я должна была прочитать у вас на лице?

— Не знаю. К примеру, свой приговор.

— Вы скупы на эмоции. Врождённое или приобретённое — сказать сложно. Я вас совсем не знаю. Поэтому не стала бы рисковать и строить предположения.

Теперь приподнялась всего одна бровь. Оценил мою способность перегруппироваться и замедлить отступление, даже если и гарантий на победу у меня не было никаких.

— Почему вы передумали?

Я подняла на него глаза в немом вопросе.

— Почему вернулись и терпите меня? — снизошёл он до уточнения.

Этот человек не переносит лжи. Я это каждой клеточкой чуяла. В этом вопросе он бескомпромиссен.

— Потому что моя начальница только сейчас рассказала мне об условиях. И они очень мне подходят.

— А-а-а-а-а, — с удовлетворением протянул Булатов, будто ему наконец-то удалось меня раскусить. — Так вы за деньгами сюда приехали?

Ошибаетесь. За убежищем. Но вам об этом знать необязательно. Вас это всё равно никак не тронет — по вам это яснее ясного видно.

Вслух я ответила вопросом на вопрос:

— А зачем ещё люди на работу нанимаются?

Булатов кивнул, но скорее каким-то своим мыслям, и неожиданно обратился к своему помощнику:

— Слышал, Николай Палыч? Нечасто нас соискатели такой прямотой радуют.

Мужчина у него за креслом позволил себе скупую улыбку, но я успела заметить, что улыбка была тёплой, почти дружеской.

— Всё это… как минимум забавно, — отозвался наконец Булатов.

Я невольно сглотнула. Очень сильно захотелось пить.

— Но принимать решение на основе почти пустого разговора я не собираюсь.

То есть… шанс у меня ещё оставался?.. В ответ я только кивнула, дав понять, что, само собой, принимаю эти условия.

— Вас, кстати, как зовут?

Так ведь наверняка знал же. Не могла меня сюда Лиля без предварительного согласования притащить. Но бог с ним. Может, и это какой-нибудь тест.

— Н-надя.

— Надя, — усмехнулся он, будто моё имя было шуткой. — Наде здесь вообще-то делать нечего.

Он помолчал.

— Вы свободны. Вас позовут, когда я решу, как с вами быть.

Через пару минут двери за нами закрылись. И нам с Лилей оставалось только ждать, когда Булатов и его загадочный компаньон решат нашу судьбу.

4. Глава 4

Помимо четырёх детских садов из его фонда кормилось с дюжину других частных инициатив. Деньги брали — будь здоров. Ещё никто не отказался. Кланялись, благодарили и приходили ещё. Тех, кто прошёл проверку и расходовал средства адресно и честно, ждала приятная неожиданность — невзирая на свою репутацию, Булатов оказывался щедрым меценатом.