Разница была только в том, что теперь у меня разве что поджилки не тряслись. Как, да как я буду сейчас убеждать его в том, что погорячилась?

Поравнявшись с начальницей, я услышала от неё напутственное: «Не трясись!» — и второй раз за день предстала перед Булатовым.

Забавно, но я только сейчас сообразила, что в кабинете он был не один. За его креслом с высокой спинкой маячил седой худощавый мужчина средних лет в таком же тёмном костюме, но он удивительным образом сливался с интерьером. Подозреваю, так и было задумано.

Я сглотнула.

Булатов заметно нахмурился, меж густых чёрных бровей пролегла вертикальная складка. Он дёрнул запястьем лежавшей на подлокотнике правой руки, будто приглашал меня говорить, однако нарушил молчание первым:

— Ну что, извиняться будете?

3. Глава 3

— Извиняться? — опешила я и даже оглянулась на Лилю. Я, конечно, понимаю, что у богачей свои причуды, но он ведь даже поздороваться со мной не удосужился!

Моя начальница послала мне нервную улыбку.

— Или, может это сделаете вы? — обратился Булатов к ней.

— Простите?..

Господи, она в его присутствии хоть какие-то другие слова знала?

Булатов усмехнулся, качнул головой, будто вдруг сообразил, что имеет дело с двумя очень недалёкими бабами, чёрт знает каким образом — да наверняка же по глупости! — попавшими в его неприступную цитадель.

— Мне кажется, вам всё-таки следовало. Кто решил, что вот эта кандидатура — самая подходящая? Они прислали ребёнка присматривать за ребёнком? Я им недостаточно денег плачу?

Кому «им»? О чём он вообще говорит?

— Я… я не ребёнок, — у меня откуда-то набрались силы ответить или хотя бы попытаться защитить своё реноме.

Серые глаза вернулись ко мне. Но прежде мой странным образом сейчас работавший мозг успел отметить очевидное. Теперь мне становилось предельно ясно, почему мужчины его побаивались, а женщины — хотели.

Никакие видеосюжеты и уж тем более фотографии в прессе не могли передать и капли той энергии, что исходила от знаменитого отшельника.

Вот такого человека не заметить в комнате было просто невозможно. Да что там в комнате… такой бы и на громадной площади посреди толпы не затерялся.

Опасный человек, во всех смыслах опасный…

— Да ну? — вдруг усмехнулся он, и ощущение опасности усугубилось. — Вам сколько лет?

— Двадцать семь, — с вызовом ответила я.

Чёрные брови приподнялись.

— Надо же… а на вид больше семнадцати не дашь. Генетика, наверное, хорошая.

Генетика… я едва не фыркнула от такого предположения. Знал бы он про мою генетику и на порог бы не пустил. Предположил бы, что к тридцати сопьюсь (привет отцу) и уйду в затяжную депрессию (и матери).

— Не курю. Алкоголь не употребляю, — вместо этого отчеканила я, как бы намекая, что в этом смысле более чем пригодна для общения с детьми.

— Похвально, — равнодушно отозвался Булатов. — Замужем?

Я мотнула головой.

— Значит, всё это ещё впереди. Мне не очень-то выгодно нанимать на эту должность кого-то, кто не сможет всё своё время посвящать работе.

И к своей величайшей досаде я снова почувствовала, что краснею. Но этот вопрос стоило прояснить, так ведь? Потому что сейчас — и буквально в мгновение ока — для меня эта должность стала соломинкой, за которую я собиралась цепляться до конца.

— Тут проблемы не будет.

— Поясните.

— Я не собираюсь замуж.

— Откуда такая категоричность?

— Оттуда, что у меня никого нет! — выпалила я, ненавидя себя за дикую неловкость, которую испытывала от этого странного диалога-допроса. — Не будет у вас с этим проблем. Мне не придётся ни на что и ни на кого отвлекаться.