Не сдержавшись, я обошла комнату по кругу, потрогала деревянные панели, мягкую обивку, пушистый плед-тартан на постели, присела на встроенный в широкую оконную нишу диванчик с целой горой декоративных подушек.

Вряд ли я когда-нибудь смогу к такому привыкнуть.

И понимание этого только усилилось, когда в начале девятого меня усадили за длинным столом в помпезной, отделанной тёмным деревом столовой. Хозяин, сменив костюм на менее формальные рубашку и брюки, занял место во главе. Меня усадили по его левую руку.

Выглядело и ощущалось всё это крайне неловко, потому что кроме нас и накрывавших на стол Алёны и Павла из обслуживающего персонала, в столовой больше никого не было.

Ни того самого Николая Павловича из кабинета, ни Саши, ни Сергея, ни Данила… ни, очевидно, сотни-другой остальных, обеспечивавших функционирование этого престранного места.

— Кого-нибудь ждёте к ужину?

Я перестал крутить головой, а явная ирония в его голосе заставила меня уткнуться взглядом в белоснежную скатерть.

— Нет. Просто не пойму, как в таком большом доме ужин накрывают только на двоих.

Булатов едва слышно хмыкнул:

— Временами тут бывает ещё менее людно.

Да уж. Не потому ли, что от такой-то компании у некоторых может запросто пропасть аппетит?..

— Мне… я просто где-то читала, что тут иногда проходят всякие закрытые ужины…

— Ну наконец-то! — голос Булатова так и засочился сарказмом. — Вы уж было стали меня разочаровывать.

Я подняла на него удивлённый взгляд.

— Слухи, сплетни, журналистские «расследования». Главный источник информации о затворнике Булатове. Обожаю этих людей. Благодаря им каждый раз узнаю о себе много нового.

Понятно. Больная тема. Зря я это ляпнула, зря её подняла.

— Я прессу не читаю. Телевизор не смотрю.

— Уверен, интернет этот пробел восполняет.

Мои бедные уши запылали. О всяких тайных сборищах, оргиях и закрытых ужинах чуть ли не масонской ложи писали как раз в одном из желтушных пабликов в соцсетях. Но я-то и узнала об этом только потому, что в один из вечеров прожужжавшая мне все уши о Булатове Марина зачитывала оттуда какой-то свежий «инсайд».

Но только что толку ему объяснять?

— От некоторых новостей и слухов просто некуда скрыться. Будто вы сами этого не знаете.

К моему удивлению, спорить он не стал. Вместо этого совершенно буднично поинтересовался:

— Что будете на ужин?

Я скосила глаза на колдовавших у рабочего стола «официантов». Тут что, господи ты боже мой, ещё и еда на выбор?

— Н-не знаю. Не думала. Мне совершенно без разницы.

Булатов едва заметно прищурился, обернулся, будто проверяя, что нам готовят, и предложил:

— Может, младенца?

Он проигнорировал мой шокированный взгляд, пожал плечами:

— Нет? Не желаете? Многое теряете. Если судить по тому, что обо мне пишут, это моё любимое блюдо.

На этот раз я взгляд не отвела:

— Это просто отвратительная, чудовищная шутка.

В серых глазах горело тёмное гневное пламя:

— Разве? А я нахожу отвратительным верить слухам. Давайте сделаем друг другу одолжение — будем основываться исключительно на той информации, которую добудем друг о друге сами. Какой бы неприглядной она ни была. Это будет по крайней мере честно.

Так вот где у него действительно болело… От осознания того, что передо мной сидит, вероятно, не единожды раненый такими вот слухами человек, моё возмущение с поразительно быстротой сошло на нет.

Я опустила плечи, выдохнула:

— Справедливое предложение, Дамир Александрович. Я принимаю ваши условия.

— Очень любезно с вашей стороны.

И обязательно каждую свою реплику купать в таком количестве яда?..