И всё это время мечтала съехать на собственную квартиру, да хоть бы просто в комнату! Даже копить на это дело пыталась, но жизнь меня за что-то сильно невзлюбила. Со здоровьем у мамы становилось всё хуже, и очень скоро все свободные деньги уходили на препараты для поддержания её крайне шаткого психического состояния. На стационарное лечение средств не хватало, поэтому я, как могла, присматривала за ней сама.

Моя единоутробная младшая сестра Марина с этим никак не помогала, заявив, что она студентка и её дело — учиться. При этом я прекрасно знала, как она училась. В прошлом году за прогулы её едва не отчислили. Впрочем, я давно в её дела не лезла, сосредоточившись на собственном выживании и поддержании матери. Марина — взрослая, сама разберётся.

Открыв ключом дверь, я впустила Сергея, перехватив его любопытствующий взгляд.

— Долгая история. Ничего интересного. Присаживайтесь, — махнула на приставленный к столу у окна стул.

— Давай на ты, — предложил Сергей.

Я кивнула.

— Я тебе чаю заварю, пока собираться буду, хорошо? У меня печенье вкусное есть, — я открыла дверцу тумбочки, откуда из-за переезда всё равно придётся вытаскивать все свои запасы, вынула оттуда непочатую пачку шоколадного печенья, передала Сергею.

Мой новый знакомый будто впитывал в себя обстановку. Могу только представить, к каким выводам он приходил. И я его ни за что винить бы не стала. Люди, по жестокой воле судьбы жившие в этой квартире, меньше всего напоминали семью.

Чтобы не сильно зацикливаться на постороннем мнении о моём необычном быте, я с головой погрузилась в сборы. На случай вожделенного переезда, который, я надеялась, рано или поздно когда-нибудь случится, я год назад купила вместительный чемодан и сейчас старательно утрамбовывала туда все свои вещи.

Сергей с удовольствием поглощал печенье, запивал его чаем и время от времени давал дельные советы по упаковке.

Управилась часа за полтора, обшарив каждый закоулок комнаты в поисках необходимого. Оказывается, куда-то переезжать — не такое уж простое занятие.

Оставалось самое сложное. Подхватив со стола опустевшую кружку, я прижала её к груди:

— Я тебе ещё чая налью. Пойду родне всё объясню. Ты если… — пальцы невольно впились в кружку, будто она была моим спасительным кругом. — …если услышишь плач, не обращай внимания. Мама у меня… у неё… она может не очень-то просто воспринять новость о моём отъезде.

Сергей кивнул и, спасибо ему за это огромное, не стал донимать меня расспросами.

Мама сидела в гостиной, смотрела телевизор. «Смотрела», конечно, громкое слово. Зачастую он кое-как её убаюкивал, отгораживая от особо острых приступов экзальтации.

— Мам, — я присела на корточки перед диваном, погладила её руку. — Привет. А Марины нет? Она тебе хоть таблетки дала?

— Надюша пришла, — улыбнулась мама. — Марина ушла с час назад. Таблетки дала. Я выпила. А ты припозднилась, что ли?

И я не стала тянуть. Слишком нервничала и до странности отчётливо ощущала, как истекает время. Мне почему-то казалось, стоит мне помедлить с переездом — и Булатов передумает. Сейчас, дома, в окружении привычных обшарпанных стен визит в его поместье казался сплошной галлюцинацией, в которую слабо верилось. И только присутствие Сергея в моей спальне ещё как-то меня заземляло.

Я протараторила матери об отъезде, стараясь выставить его в максимально выгодном свете. Никаких минусов, сплошные плюсы — и сейчас, и в перспективе. До первой зарплаты буду мониторить ситуацию по телефону — обяжу следить за графиком приёма лекарств Маринку и нашу соседку по лестничной площадке. Она не откажет.