— Верно. Я здесь впервые. Надя, — я заученным жестом протянула руку.

Во время непростого периода социализации, когда приходилось смириться с тем, что во взрослой жизни от тебя ждут хоть какого-то проявления доброжелательности и интеракции, я, как в меру разумный пёс, приучила себя здороваться именно так. Это надёжно держало окружающих как раз на расстоянии вытянутой руки — моего комфортного минимума в общении с внешним миром.

Темноволосый юноша с готовностью пожал протянутую ладонь, в его глазах мелькнула усмешка.

— А я — Константин. Очень приятно. Вы, видимо, из новых девочек?

— Девочек? — к моим губам приклеилась вежливая улыбка, и я не спешила её прятать. Но всё-таки о чём это он?

— Правда, вы совсем-совсем не в его вкусе. Даже скорее в противоположном, если так можно выразиться.

— Простите, не уверена, что понимаю…

— Ну, вы из агентства же? Или как он сейчас женщин себе подбирает. Просто в последнее время он вроде бы в столицу к своей Милене мотается, но… я подумал…

Договаривал он уже скорее по инерции, потому что наверняка видел, как менялось моё лицо.

— Ой, — очень чётко произнёс мой собеседник. — Вы совсем не оттуда.

— Совсем не оттуда, — повторила я, переваривая информацию, о которой ну вот совсем не просила. Да на кой мне знать подробности интимной жизни Дамира Булатова?!

Перед лицом невольно всплыло веснушчатое лицо Марины — моей сводной сестры, которая за одну только возможность поговорить с кем-то, кто знал столь многое о жизни загадочного магната, наверняка без всяких сожалений рассталась бы с почкой.

Воистину бог даёт орехи беззубым. Но рассказывать ей о том, где я сегодня побывала и что услышала, не стану. Иначе она меня совсем заклюёт.

— Простите, бога ради! — раскаяние Константина звучало искренне, но заставить меня перестать задыхаться от смущения не смогло бы.

Впрочем, я помотала головой, с натужной улыбкой заверила своего нового знакомого, что ничего страшного не произошло, и поспешила прочь. Я очень надеялась, что трудившиеся на кухне девчонки не слышали наш разговор.

Господи, ну и день… После такого-то Лиля должна меня молоком угостить — за вредность.

Я вернулась в фойе, которое сейчас пустовало. Повертелась из стороны в сторону. Странно… Ну и куда она запропастилась? Может, на улице меня дожидается?

Моя сумка лежала в кресле у столика рядом с лестницей. Я подхватила её и побрела в противоположную от хозяйского кабинета сторону — туда, где высилась замысловатая клеть из резного дерева, куда по прибытии поместили нашу верхнюю одежду.

Ещё неизвестно, когда объявится хозяин, если вообще объявится. Может, нам его решение передаст затянутый в ливрею дворецкий — я бы уже ничему не удивилась. А памятуя о несносном поведении Булатова после разговора с Сашей… да не будет он больше тратить на нас своё драгоценное время. Это просто чудо, что мы вообще с ним пересеклись. Сейчас он уже, наверное, по уши в каких-то своих сверхважных делах. И тем лучше.

Кажется, события сумасшедшего дня начинали постепенно сказываться. Я уже не горела идеей тут оставаться, даже если это сулило мне переезд из дома. Кто знает, не поменяла бы я шило на мыло? Булатов… от одного его присутствия мороз по коже продирал. У этого человека внутри горел тяжёлый, страшный, багровый огонь. Чем конкретно горел этот человек, мне непонятно, но уж точно не любовью к ближнему. Один его статус отшельника чего стоил…

Впрочем, уходить по-английски я тоже не собиралась. Просто выгляну на крыльцо, чтобы проверить, не умудрилась ли моя начальница за это время решить вопрос без меня, как они с Булатовым уже пару раз провернули в его кабинете. Наверное, дожидается меня на улице, потягивает свой клубничный вейп и ворчит на мою недогадливость.