— А потом — как отрезает.

— Да. Просто садится вот так и будто отключается.

— Вы врачам её показывали?

Булатов мрачно усмехнулся, будто именно этого вопроса и ждал.

— Показывал. И тут, и за рубежом. Я её по врачам в кругосветку возил.

— И ничего? — догадалась я.

— Физически она совершенно здорова.

— А что насчёт психологов?

Мой собеседник заметно помрачнел, даже ноздри раздул, стоило мне упомянуть психологов.

— У неё на них аллергия.

Вот так-так…

— Неудачный опыт, — пробормотала я.

— Она мне заявила, что удавится, если я её снова на сеанс поведу.

Я невольно уставилась на одинокую фигурку у окна. И у меня даже мурашки по спине побежали.

— Ей всего десять, — добавил он, чтобы дать мне основательно прочувствовать масштаб катастрофы.

— И вы решили…

— Обычная нянька ей не подходит, — Булатов не стал дожидаться, пока я подберу нужные слова. — Она для Сашки не важнее мебели. Мне нужен кто-то, кто смог бы не просто за ней приглядывать. Мебели у меня в доме и так хватает.

Я кивнула. Ничего не стала отвечать, а пошагала мимо Булатова к окну. Сейчас я его исключаю из уравнения. И не буду на него отвлекаться, какой бы сложной ни казалась мне эта задача.

Стараясь обойтись без лишних движений, я присела на софу рядом с Александрой. Отсюда открывался великолепный вид на заснеженный сад.

— Здесь очень красиво, — и я искренне так считала, хоть, конечно, и пыталась завязать разговор. — А у меня из окна только соседний дом виден.

Александра молчала. Даже не моргнула.

Я не стала делать вид, что вошла в комнату, не зная её имени, и не стала тратить время на приветствия. Иногда эти формальности, особенно когда речь заходила о незнакомых взрослых, работали как триггеры. И уж тем более не было толку разъяснять ребёнку, для чего я здесь появилась.

— Меня Надя зовут. Я в детсаде работаю.

И снова — молчание.

— Александра — очень красивое имя. Сильное. Александры — самые настоящие боевые принцессы.

Я заметила, как её ресницы дрогнули, будто она собиралась скосить на меня взгляд, но вовремя передумала. Ага, значит, всё-таки не тотальная апатия…

— Я ведь не просто так говорю. У нас во дворе жила девочка Саша. Когда нам было по восемь, она нас всех спасла. Вот прямо по-настоящему. Я так и вообще считаю, что по-геройски. Знаешь, как?

Ноль реакции, ноль, но потом… едва заметное движение головой, мол, ну и как?

Меня это приободрило, пусть, предположим, мне этот жест и привиделся.

— Как-то летом мы сидели под старым большущим орехом во дворе, а из-под фундамента выползла толсте-е-е-енная гадюка. Вот такая! — я развела руки в стороны, и Александра, видимо, поддавшись рефлексу, таки скосила на меня глаза, чтобы оценить размеры чудовища.

— Ну вот, — продолжила я, — у нас даже старшие мальчишки растерялись. Вскочили и убежали, сверкая пятками. А Сашка схватила валявшуюся под орехом ветку и ка-а-ак треснула её по голове! И всё.

Светлые глаза наконец-то отыскали моё лицо. В них стыл вопрос. Я сделала вид, что ничего особенного не произошло, пожала плечами.

— В смысле, прибила змею. Гадюки же ядовитые. Если бы кого куснула, не поздоровилось бы.

Александра смотрела на меня, будто пыталась решить, какую эмоцию выдать. Но я не стала ничего у неё клянчить.

— Александры — очень храбрые девушки, — повторила я. — Я это ещё с детства знаю. У меня вообще много про неё историй всяких есть. Как мы в заброшенном доме клад искали. И как озеро на спор переплывали. Как ловили крота на чужой даче. И как Сашка однажды с бобром на речке чуть не подралась. А ещё как на кладбище ночевать ходили.