Я дёргаюсь сильнее, меня трясёт от ужаса. Он действительно так поступит? Нет-нет, невозможно! Он просто запугивает.

Громов резко задирает моё платье, толкается в меня сильнее. А его пальцы оказываются в опасной близости от моего лона.

– Не дёргайся, – сжимает крепче, рычит угрожающе. – Будешь смирной девочкой, Ярослава, и тебе даже понравится. Начнёшь отрабатывать долг прямо сейчас.

2. Глава 2

Мамочки!

Я не хочу долг отрабатывать сейчас. Да и вообще когда-то. Не так!

В ушах гремит от стука моего сердца. Оно так скачет, что я сейчас приступ словлю. Или из-за лёгких, которые перестают работать.

Вдохнуть не могу от того, что Наиль наваливается на меня. Давит грудью на мою спину. Сильнее вжимает в стену.

Его ладонь пробирается сквозь моё сопротивление. Задевает трусики.

Ненавижу платья! И выставку эту ненавижу.

И нахального Громова, который руки распускает.

– Ой!

Я испуганно вскрикиваю, чувствуя стояк. Мужчина прям в меня им толкается. Хорошо хоть через одежду.

Разве так можно?

Ходить и во всех подряд своим достоинством тыкать.

– Не дёргайся, малышка, – удерживает меня на месте. – Привыкай. Тебе с ним ещё работать и работать. Щас ближе познакомитесь. Подружитесь.

– Не нравится мне такая дружба, – пищу, не зная куда деться. – Можно отказаться?

– Можно. Но тогда мой дружок не будет таким нежным.

Если крепкая хватка Громова – нежно, то не хочу знать, какая же у него грубость.

Мужчину ничего не смущает. Мы только познакомились. Я его явно не хочу. Это вообще шантаж и угрозы!

А Громову хоть бы хны. Продолжает меня лапать. Губами захватывает кожу на шее. Дрожь спускается по телу, вьётся внизу живота.

– Не надо!

Прошу, когда мужчина ловит язычок молнии. Он сбоку на платье, и пальцы Грома едва задевают мою грудь.

Вроде случайно, костяшками касается. Но меня волнами жара накрывает. Гром не трогает – разрядами тока бьётся.

Не слушает меня, медленно расстёгивает. Продолжительный «вжих» меня убивает. Бьёт по мозгам.

Я вздрагиваю от неожиданного потока холода. Кожа покрывается мурашками. А через секунду меня разрывает теплом.

Наиль забирается под ткань платья, без предисловий грудь накрывает. Сдавливает её своей лапищей.

У него ладони такие, что моя грудь совсем крошечной кажется.

– Прекрати рыпаться, – рычит, сильнее сдавливает пальцы. – Всё уже решили.

– Мне страшно! – кручусь, пытаюсь отодвинуться от него. – Разве вы не понимаете?

– Страшно? – хмыкает мужчина. – Ничего. Кричать разрешаю. Но вряд ли это от страха будет.

– А от чего… Ой.

Мне дико не хватает воздуха. От таких наглых и пошлых заявлений

Он серьёзно уверен, что мне хоть немного с ним понравится?

Я ведь его, кхм, башню чувствую! Биг-Бен, чтоб его. Кому такое понравится?

– Хотя больше тихих люблю, – продолжает спокойно. – Ты охрененно подходишь.

– Не подхожу, – тут же отвечаю. – Я громкая! Очень.

– Так уж быть. Подарю тебе кляп. Ты жёстче любишь, да?

А я никак не люблю вообще. Не знаю!

У меня никого и никогда.

Но я не спешу говорить об этом Громову. Всё ещё помню, что его охранник говорил. Про аукцион и невинность.

Боюсь, что если заикнусь, то мужчина решит так деньги за свою статую кривую вернуть.

– О, – нахожу вариант спасения. – А статуя вообще треснутая была. Честно. Она бы и так рассыпалась. А я вам помогла.

– Рассыпать? – усмехается Гром, выгибая бровь.

– Нет. Представьте, вот вы продали эту скульптуру. Задорого. А потом она у клиента дома развалилась. Это ведь крах вашей репутации. Представили?

– Я лучше тебя раком представлю.

Я кусаю губу, решаясь на безумие. А после…

Ну, Гром говорил, что любит тихих?