— Хамить некрасиво, — бурчу, но Марк лишь пожимает плечами в ответ, всем своим видом показывая, в каком месте он видел моё мнение о своём поведении.

Плавно оттолкнувшись, отходит назад, освобождает проход. Господи, спасибо тебе, что его полотенце всё ещё плотно сидит на бёдрах.

Я пытаюсь выскочить из комнаты, но властное: "Стоять", — пригвождает к месту. Намертво приклеивает.

— Ну что ещё? Я же всё объяснила!

— Ты милая девочка, и я бы с удовольствием посмотрел, что там под твоим платьицем, но верить людям на слово я давно уже не умею.

Марк нажимает какую-то кнопку на белой панельке у двери — как я её сразу не заметила? — и через мгновение оттуда доносится низкий мужской голос:

— Марк Романович? Что-то случилось?

В голосе сквозит учтивость и услужливость, и это лишний раз показывает, насколько в разных мирах мы обитаем. На разных орбитах крутимся. Моя мама, я, мужчина этот невидимый. А по ту сторону жизненных баррикад — Орловы. И Марк.

— Миша, скажи, в нашем доме шуршит девочка Марта? Ты в курсе?

— Кхм… да, Марк Романович, Анфиса Игоревна ведь распорядилась. Что-то не так? Какие-то проблемы?

— Нет-нет, Миша, всё отлично.

И снова нажимает крошечную кнопку, обрывая разговор, а я уже лопнуть от возмущения и обиды готова.

— Убедились, Марк Романович?

— Можешь быть свободна, — усмехается и, кажется, теряет ко мне всяческий интерес.

Хватаю корзину с грязным бельём. Прижимаю к себе, стремительно иду к выходу из этой чёртовой комнаты, но на пороге зачем-то оборачиваюсь.

И ловлю взгляд Марка, брошенный через плечо, наглую усмешку на губах. А ещё в фокус зрения — совершенно случайно, клянусь! — попадают его голые ягодицы и летящее на пол полотенце.

Точно вам говорю: хам.

4. 3 глава

Марта.

— Что-то ты долго, — хмурится мама и чуть щурится, сканируя меня взглядом.

В нём лёгкая тревога, смешанная с подозрением. А ещё мама очень бледная, и это тревожит уже меня. В последнее время в ней появилась слабость, которой я раньше никогда не замечала. Но она трудоголик, и на все мои просьбы обратиться всё-таки к врачу — хотя бы кардиограмму сделать или ещё что-то в этом роде — мама находит великое множество отговорок.

— Просто в той комнате очень большая кровать, — отвечаю, старательно пряча взгляд.

Почему я не рассказываю маме, что меня задержало? Кто меня задержал? Не знаю. У меня нет ответа на этот вопрос.

Но у меня ведь никогда не было от неё секретов, всякую мелочь с раннего детства вываливала, словно меня за язык кто-то дёргает. Но сейчас… сейчас мне хочется сохранить произошедшее наверху в тайне.

По множеству причин.

— Так, неси тогда бельё в прачечную, а после пойди к бассейну, там нужно проверить, не лежит ли что-то забытое на столиках и ровно ли стоят шезлонги. Сделаешь?

— Само собой, — улыбаюсь, но мама, занятая чисткой столового серебра, уже думает о чём-то своём. Но внезапно всё-таки отвлекается на несколько мгновений, чтобы поведать сенсационную новость: — Ой, Марта, будь осторожнее. Оказывается, Марк Романович уже вернулся в город, быстрее чем ожидалось. Потому если столкнёшься с ним, просто поздоровайся и быстренько возвращайся. Не нужно тебе это.

Поздно, мама.

Мне хочется быть полезной, хочется отработать каждую копейку, которую пообещали заплатить — кстати, весьма круглую сумма для студентки. Стыдно ли, что деньги приходится зарабатывать таким образом? Нет.

Чтобы попасть в прачечную, нужно спуститься на нижний уровень этого роскошного дома. На технической лестнице сумрачно, внизу пахнет стиральным порошком, пылью и шумит огромный странного вида агрегат. То ли сердце отопительной системы, то ли ещё что-то — не разобрать. Но он огромный, на его “животе” сияет цифровая сенсорная панель, и мне хочется зажмуриться, до того он меня пугает.