Я бросил взгляд на широкую — в половину стены — картину с изображением охоты: шайка высокородных охотников загнала волка, они смеются, целятся в зверя. Волк скалится, он их проклинает, с вызовом принимает свою участь, но не признаёт своего поражения. Охотники не под стать волку — зверь выглядит благороднее.

Сайм тоже состоял в ордене, но ему не передалась по наследству сила живого огня. А значит, его наследники могут расторгнуть договор и выйти из круга. Но такое положение — быть послушным псом — Сайма устраивает. Он никогда не жаловался, потому мне удивительно слышать от него подобного рода недовольство.

— Так ты договорился о встрече? — я перевел взгляд на погрузившегося в раздумья друга.

— Да, — вздохнул Сайм, — сбор через две недели. Теперь герцог будет согласовать с остальными членами ордена.

Мне были известны такие встречи, организованные Арасом. Тайные слёты, на которые собирались самые влиятельные лорды империи. Такие встречи носили разный характер. В этот раз должен состояться аукцион якобы старых дорогостоящих картин. Я круговым движением взболтал вино и вспомнил Диар. Неужели герцог решил продать баронессу? А кого ещё, ведь в замке жила только одна избранная его сиятельством. Не самая лучшая участь — быть проданной на аукционе. Скверные мысли всё же полезли в голову. Хозяин, видимо, решил избавиться от неё. Может, догадался о моей с Диар связи? Хозяин может попасться далеко не самый лучший, например, заскорузлый похотливый старик с карманами, набитыми золотом. И снова эта жалость к Диар. Я туго втянул воздух, ощущая, как жжёт в груди. Она не заслужила такой участи.

— Ты думаешь о Диар? — словно прочитал мои мысли виконт.

О моей связи с ней он знает.

— Она его игрушка уже пять лет. Думаю, просто надоела ему.

Всё же, если бы герцог узнал о нашей связи с баронессой, он бы от неё избавился другим способом — много жёстче. Конечно, ему было жаль расставаться с той, которая умела разжигать в нём дикий огонь желания, дарить умопомрачительное удовольствие. Воспоминания о минувшей ночи ворвались в мою голову, и я ощутил, как естество быстро тяжелеет в штанах, а от невольного представления, как губы баронессы — влажные и блестящие — обхватывают налитую плоть и скользят, чуть сжимая, до самого основания, закружилась голова.

Я залпом опрокинул в себя полный бокал вина.

— Тебе она нравится? — Сайм наблюдал за мной с интересом.

Я посмотрел на него и покачал головой. Виконт помолвлен, но он умеет видеть и ценить красоту, а особенно — женскую красоту. Диар он всегда восхищался. Нравилась ли мне баронесса? Я не мог ответить на этот вопрос прямо. Во-первых, Диар принадлежит не мне, во-вторых, она неподходящая пара для меня. Вопрос друга поставлен совершенно неверно, но я не стал его поправлять и углубляться в этот не совсем приятный разговор. По комнате разлилась тишина. Сайм вдруг вскинулся в кресле, подавшись вперёд, глаза вспыхнули, как у волка на картине за его спиной.

— Забыл тебе сказать о самой главной новости! — торопливо допил вино, поморщился. — Помнишь слух о помолвке герцога Дарфия Роесса с Ураной Адалард?

Я неуверенно кивнул, припоминая что-то такое.

— Забыть такое?! — возмутился Сайм. — Самый нелепый союз в империи за последний год! Урана — дочка графа Вариса Адаларда.

Я, наконец, понял, о ком шла речь. Граф Варис имел неплохое поместье на острове Крион, но обнищал, когда слёг — кажется, у него началась болезнь костей. Я невольно вспомнил своего отца, но тут же заставил себя отринуть скверные мысли, сжав пальцами подлокотник.