Безнадёжно посмотрел на запертые окна, избегая её широко и так искренне распахнутых голубых глаз. Наверное, я хочу верить в их чистоту, но не верю. Как не верю ни единому слову этой женщины. Да и не должен. Избранница Его Сиятельства принадлежит только своему хозяину. И то, что она здесь, рядом со мной, сродни предательству. Он совсем теряет хватку, чутьё.

Свет из щелей пробивался всё ярче, делаясь золотисто-зелёным.

Я сам принял эти условия, сам пустил её к себе три года назад, с тех пор, как…

И всё же злость прыснула внутри ядом.

Ставшие капканом объятия выдернули меня из нахлынувшей блажи. Отстраняя от себя руки Диар, резко поднялся, решив поскорее убраться отсюда, пока солнце не вышло из-за холмов. Ещё успею поймать первые тёплые потоки, которые уже скоро прольются золотистой волной по земле, оживляя всё кругом. Думал об этом, и с души уходила вся муть, что успела захлестнуть меня с головой. Диар не настаивает, отпускает, хотя я ощутил, как её разочарование полоснуло мне спину. Подхватив штаны со спинки кресла, оделся.

— Ты очень хорош, Айелий, — промурлыкала женщина, растягивая моё имя, смакуя его звучание на пленительно-алых губах. — Тебе не надоело быть его тенью?

Вопрос ошпарил, будто удар плетью. Я туго втянул воздух и, завязав тесьму штанов, подобрал рубаху.

— Тебя это не касается, Диар, я тебе об этом уже говорил, — я приблизился и навис над распластавшейся женщиной. — Если ты и дальше будешь болтать лишнее, мы с тобой больше не встретимся.

Кажется, мои слова дошли до её светлой головки — в холодной синеве глаз блеснул испуг.

— Ты ведь сильнее его, почему не хочешь заявить о себе совету? — приглушённо говорит она, не в силах остановиться. — Что ты скрываешь? Его Духовенство нуждается в таких, как ты, и…

— Хватит, — прорычал я.

Женщина замолкла, плотно сжимая губы, шумно дыша через нос, смотрела неотрывно и как-то обиженно. Скользнул взглядом по изящному обнажённому телу, сиявшему в рассветных сумерках, как снег на тёмных простынях. Её бледные бархатные щёки окрасились пунцовым оттенком. Диар вдруг широко улыбнулась, белые зубы мелькнули в опутавших лицо непослушных, сбившихся от сна локонах. Она задорно подставила кулачок под подбородок и с присущей ей детской наивностью с интересом смотрела на меня. Всё во мне каменело. Диар умеет скрасить острые слова своим зрелым, умелым очарованием. И как у неё получается сочетать в себе невинность и распутность? И всё же она не должна слишком углубляться в его  личную жизнь. Это опасно. Для многих.

Диар вдруг подалась вперёд и впилась в мои губы. Я больно пронизал её густые волосы пальцами, углубляя поцелуй.

— Ты не сможешь от меня так просто отделаться, Айелий, — прошептала горячо в губы, и я оттолкнул её от себя.

Диар упала на мягкую постель, открывая взгляду своё роскошное тело с полными грудями, розовыми, как бутоны, сосками. Она сомкнула стыдливо колени, пронаблюдав за моим жадным взглядом, и, прикусив кончик мизинца, улыбнулась.

Я не чувствовал ревности, хоть понимал, что после моего ухода Диар встанет и пойдёт к нему, примется беспрекословно исполнять его желания, снося его измывательства. Скорее, мне было её жаль. Я выпрямился, подхватил пояс и плащ и, не говоря ни слова, вышел из комнаты, оставив Диар одну.

Комната, где мы встречаемся с Диар, находится в северном крыле замка — самой нежилой его части, где вместо бархатных тканевых стен — голые камни, а вместо мягкой изящной мебели — массивные кресла и кровати.

Пройдя каменный полутёмный коридор с выбоинами в толстых стенах под потолком, я оказался на лестничной площадке. Миновав недлинный пролёт, спустился на ярус ниже и ощутил, что воздух здесь иной: повеяло сухостью и запахом шалфея. Но стоило выйти на крепостную стену из тёмной арки, и я прищурился от моросящего тумана, что сошел с лесистых тёмно-изумрудных холмов и упал на замок тяжёлым водяным панцирем. Пройдя несколько башен, я поднялся по скользким каменным ступеням. С каждым шагом мои волосы все больше намокали, как и плащ, в который я кутался, всматриваясь в грузное пасмурное небо. Оседавший туман забил мутной пеленой лощины, скопился густо в низинах и вымоинах, скрывая под собой реку, канавы, дворы, крыши, каменистые обрывы и глубокие рвы. Но вниз я почти не смотрел. Меня тянуло в небо, внутренний огонь подталкивал пронзить всю эту серость и окунуться в утренний свет. От одного этого представления я не чуял под собой каменный пол. Всё же ночь с Диар была на пользу, иначе не добрался бы до своих покоев.