Как подумать он мог обо мне такое? Неужели в связи с эльентом заподозрил?

— Ненавижу! — Слово срывается с моих губ, прежде чем я успеваю вернуть над собой контроль.

Опрометчиво, но честно. Ничего кроме ненависти к этому мужчине я не испытываю. Он забрал у меня все. Даже на честное имя посягнул.

— Я мог убить тебя, Лебедь, — напоминает он мне. Вновь пытается продемонстрировать свое превосходство надо мной.

Да, единственное, что он мне оставил — это жизнь.

— Уж лучше бы убил, — бросаю в ответ, позабыв о том, к чему может привести подобное поведение, намеренно переходя на «ты».

Возможно, оно и к лучшему.

Взгляд князя преисполнен гнева. Он тяжестью своей меня обездвиживает, не дает и шагу ступить. Но я и не хочу уходить. Хочу покончить с этим здесь и сейчас.

Я смотрю на заклятого врага сквозь пелену, застилающую взор. Горечь утраты и боль от саднящих ран не дает мне сдержать слез. Ненавижу его. И себя за эту слабость.

— Для чего ты меня в замке оставил, князь? — кричу сквозь слезы и руки против воли тянутся к плащу. — Уж не за этим ли? — горько усмехаюсь, чувствуя, как в горле застревает ком.

Дышать становится все трудней, раны на моем теле доставляют нестерпимую боль. Даже мазь, которую мне вручила Анисья, не в силах унять ее. Да и помощь лекаря едва ли облегчила мои страдания. Плащ с меховой оторочкой оказывается на полу, у меня под ногами. Тело прикрывает лишь кружевная сорочка из тонкой полупрозрачной ткани. Но ей не под силу скрыть те увечья, что нанесли мне во вражеском замке.

— Чего же ты ждешь, князь? — голос надламывается. — Или я теперь недостаточно для тебя хороша? Не достойна твоей постели?

Я смотрю на мужчину с вызовом. Нет больше страха. Лишь жгучее желание вонзить ему в горло нож. По самую рукоятку.

— Кто это сделал с тобой, Лебедь? — спрашивает он. И впервые за черной пеленой его взгляда я вижу неподдельное беспокойство и… сожаление.

Кто?

Мои губы изгибаются в горькой усмешке. Приглушенный смех тонет в ночной тишине, нарушаемой лишь треском поленьев.

— Ты, — бросаю ему в лицо, чувствуя, как соленая капля, упав на открытую рану, приносит нестерпимую боль.