— Все? — выразительно переспросила Мадди.

— Три, — со вздохом уточнила Катарина. — Один из-за… из-за происшествия с хромотой, один из-за падения с яблони, и один достался от лучшего друга.

Девушки дошли до конца коридора и вышли на небольшой балкончик.

— Я даже не знаю, что интересней, — проворчала Мадди. — Но так как про истоки своей хромоты ты рассказывать отказываешься, расскажи про друга.

— Да нечего рассказывать, — засмеялась Катарина. — Сын мельника, сильно обгоревший, — в их дом ударила молния, вот и… От него все девицы шарахались, да и парни вниманием не баловали — у него характер сильно испортился. Вот мы как-то и сдружились — Хромая и Страшный. Нас даже женихом с невестой дразнили.

Помолчав, Катарина продолжила:

— Его отец копил деньги, чтобы обратиться к белаторам. Но их обманули — вместо белатора попался шарлатан. Мой друг погиб.

— И ты вскрыла себе вены? — с придыханием спросила Мадди.

— Что?! Почему ты так решила?

— Так ты же говоришь — шрам остался. Или это этот, эвфемизм? Шрам на сердце, незаживающая рана души и все такое…Ты что делаешь?

— На коленке шрам. — Катти показала Мадди колено и полукруглый шрамик на нем. — Он из ратуши выходил, а я входила. И уронил меня. Да так, что я здоровую ногу ужасно разбила. Получилось, что идти я толком не могла.

— И?

— И… Правильнее всего сказать — поползла к карете. А он и говорит: что, от страшилища и помощь не примешь? А я ему: а толку от тебя помощи ждать? Все предместья знают — ты чужому горю только рад. Он схватил меня на руки и занес в карету. Потом прислал цветы. И как-то мы подружились.

— Плакала? Когда он умер?

— Рыдала, — вздохнула Катти. — Знаешь, я бы и впрямь за него бы замуж вышла. У него, конечно, все лицо обожжено было, и шея. И да, это выглядело так себе. Но между нами проскочила искра. И под самый конец мне уже было неважно, как он выглядит.

Мадди вздохнула:

— А мне рыбак нравился. Нищий, гордый и красивый. И меня любил.

— И?

— И пропал, — пожала плечами Мадди. — То ли отправился искать лучшей доли — а куда, если мы живем в столице и вокруг озер — плавай не хочу… То ли погиб, жил-то он в трущобах. Только не говори, что в Луизете нет трущоб. Есть они.

— Знаешь, прогулка на третий этаж подразумевалась как мероприятие, поднимающее настроение. А вышло как-то не очень весело.

— Сейчас я вам сделаю похохотать! — рявкнула мора Ровейн.

Катти и Мадди подскочили и обернулись.

— Вы почему не в своих комнатах? — сощурилась Германика.

— Ошейники и поводки не выдали, — флегматично отозвалась Мадди. — Вот и гуляют королевские суч…

— Мадди!

Захохотав, Германика поманила девушек за собой.

— Смотри, как бы твое желание не исполнили, ванен Скомпф! Но вообще-то предполагалось, что вы будете репетировать завтрашнее выступление.

— Два присяда и падение? — поразилась Мадди. — Я и так справлюсь. Катарина тоже не оплошает — рухнет на задницу безо всяких тренировок. Три минуты позора — и гранитный камушек наш.

— Кстати, можно устроить соревнование, — заразилась идеей Мадди Катти, — кому достанется самый гранитный гранит.

— С таким настроем вы далеко не уйдете, — протянула мора Ровейн.

— А нам далеко и не надо, — улыбнулась ванен Скомпф.

Спустившись вниз, мора Ровейн указала Мадди на дверь ее комнат:

— Тебя ждет мора Рохет. Идем, Цветочек, будем смотреть твои танцы.

И действительно, Германика целый час мучила Катти. Неизвестно, чего хотела добиться дуэнья, — ни с тростью, ни без у Катарины не выходили движения. И в итоге девушка, так и не поднявшись с пола, разрыдалась. Она не была готова упасть ничком на глазах у всех.