Подхватив дурацкие юбки, в которых по-прежнему путалась, я бросилась к догу. Надеюсь, что это всё-таки он, а не его худшая половина.

— Морок, это ты?

«А кто ж ещё», — лениво ответил вейр, не открывая глаз, старательно делая вид, что продолжает спать.

— Ну мало ли. Вдруг твой бессердечный хозяин. Хотя, возможно, сердце у него и имеется. Железное. И, скорее всего, уже порядком проржавевшее.

«Обиделась? И что вы с ним, голубки, не поделили?»

Обиделась? Да я зла на него, как… как… В общем, очень зла! Даже на Кирилла так не злилась, когда выяснилось, что он мне изменяет. А вот на этого истинного мудака…

— Он ночью приходил ко мне, прикидываясь тобой. Ты знал об этом?

«Неа, — собака широко зевнула. — Когда разум хозяина занимает это тело, мой собственный на время отключается».

— Ясно.

«Ты из-за этого на него теперь щёки дуешь? — Дог всё-таки изволил открыть глаза, и они сверкнули двумя лазерными прицелами, направленными точнёхонько на меня. — Женщины! Вам только дай повод покапризничать и встать в позу».

— Нет, не из-за этого. Вернее, и из-за этого тоже, но… — Оглянувшись на двери и удостоверившись, что мы всё ещё одни, быстро продолжила: — Твой господин с утра пораньше явился ко мне с заявлением, что сегодня ночью он изволит со мной спать. Ты представляешь?!

«Представляю».

— Может, есть какой-нибудь способ заставить его передумать, а? Ну или занять его чем-нибудь? Что скажешь? — спросила с надеждой.

Дог внимательно на меня посмотрел, а потом флегматично произнёс:

«И чего ты так взбеленилась, цыпа? Что естественно, то не безобразно. Да и вообще, уверен, тебе понравится. Ещё будешь просить добавки».

— Вот совсем не помогаешь!

«Да не с чем тут помогать. К тому же я здесь ничего не могу поделать. Никто не сможет. А ты тем более. Раз решил войти, значит, будет входить».

— Ку… куда входить?

После слов вейра мне как-то совсем поплохело. Почему-то до этого я не представляла всю полноту… хм, ситуации, в которой оказалась. А теперь вот представила. В подробностях и красках. Животрепещущих и таких ярких.

«В твои покои, куда ж ещё. К себе он тебя точно не пригласит. Он любит спать один, даже Полька у него в спальне ни разу не бывала. Только я».

— Да вы с ним прямо сладкая парочка, — пробормотала я, лихорадочно соображая, как бы избежать пыточной ночи с хальдагом. А потом меня осенило: — Слушай, Морс, а давай ты сегодня вечером сильно заболеешь? Вот прям очень-очень. Ляжешь на бок, протянешь лапы и будешь скулить. Громко так, протяжно, душераздирающе.

Чтоб твоему хозяину резко стало не до вхождения: ни к наине, ни в наину.

— Морсик, миленький, пожалуйста…

«Вот ещё! — безжалостно фыркнул вейр. — Я не могу обманывать свое первое «я». Да и вообще, с чего бы мне что-то там симулировать? Какой резон? А где выгода? Ради тебя, приблудной, стараться, которая меня ещё и оскорбляет?»

— Ничего подобного, — я почти обиделась. — Морс отличная кличка. А Морсик ещё лучше звучит. Нежно, певуче. С любовью.

 «Грр… Советую больше никогда меня так не называть».

— А ты перестанешь называть меня цыпой?

Молчание.

— Ну значит Морсом и останешься.

— Грр… — а это уже вслух.

— Вот вообще не страшно. После утренних угрожалок твоего хозяина меня в этой жизни больше ничто не напугает.

«Посмотрите-ка! Э как мы печёмся за свою невинность. Здоровая девка, а непонятно из-за чего трясётся!»

За другое печёмся и из-за другого трясёмся, но не суть важно.

Ответить я ничего не успела, от двери раздалось певуче-нежное:

— Осторожней, укусит ведь.

— Глупости, — отмахнулась я и легонько ущипнула пса за складочку на мясистой шее. — Морсик у нас хороший.