Главное, чтобы не пошёл гулять дальше, ну то есть ниже.

Не сразу до меня дошёл смысл его слов, а когда дошёл… Я вспыхнула, задрожала. В голове лихорадочно заметались мысли, и я, нервно сглотнув, отчеканила:

— Боюсь, лорд Мэдок, ничего не выйдет.

— Это почему же?

— У меня те самые дни, — быстро нашлась с ответом.

— А я не брезглив, — тоже не растерялся герцог.

Ну вот и как с таким говорить!

Что это вообще за законы такие, позволяющие хальдагу пользоваться невестой, как какой-то вещью?!

— То есть вы не собираетесь на мне жениться, но спать со мной готовы начинать прямо сейчас?

— Хм, сейчас… — Де Горт подался ко мне, втянул носом воздух возле моего лица и хрипло прошептал: — Тоже неплохой вариант.

— А вы не думали, кто меня потом такую, опороченную, замуж возьмёт?

Врезать бы ему чем-нибудь. По причинному месту, с которым он приходить ко мне собрался.

Мерзавец.

— Во-первых, леди Адельвейн, всё ещё может измениться и вы останетесь со мной. Во-вторых, любой почтёт за честь взять в жёны бывшую наину хальдага.

— После того как вы ею, то есть мной, вволю наиграетесь?

— После того как узнаю вас поближе и решу для себя, подходите вы мне или нет.

Железобетонная логика.

Перестав осматривать, ощупывать и обнюхивать своё приобретение, де Горт направился к выходу, бросив на ходу бесцветное:

— А пока заканчивайте собираться и не заставляйте вас ждать, леди Адельвейн. Выезжаем сразу после завтрака.

Хальдаг ушёл, я опустилась на пуфик и нервно закусила губу. Ну вот и как теперь быть? Не буду я с ним спать! Не хочу и не могу! Это только всё усложнит, а может, и вовсе меня раскроет.

Вернулся, что называется, почесать себе брюхо.

У-у-у, животное ты стальное!

24. 5.4

Справившись с желанием швырнуть чем-нибудь в створку, за которой скрылась эта недособачья морда (никогда подобным не страдала, а тут вот руки зачесались), я залпом осушила бокал воды, в которой плавали дольки фруктов и листики мяты. Больше ничего сделать не успела (разве что хорошенько проматерилась в мыслях) — вернулись служанки. Гуськом прошли в спальню и принялись с ещё большим энтузиазмом кружить вокруг меня. Расчёсывали и скалывали мне волосы, создавая у меня на голове какую-то сложную и совершенно непонятную причёску, добавляли на лицо свежий румянец, хоть щёки и без румян пылали, помогали обрядиться в пышное нежно-голубое платье со вставками серебряного кружева.

— Под цвет ваших чудесных глаз, — одарила меня комплиментом одна из девушек.

— Они как будто вобрали в себя серебряный блеск звёзд и безмятежную голубизну неба, — подхватила другая камеристка.

А оставшиеся две активно закивали, с ними соглашаясь.

Как по мне, так глаза у меня самые обычные — серо-голубые, без всяких звёздных блесков и небесной голубизны. Но, наверное, здесь так принято, льстить наинам и во всём им угождать. Девушки просто выполняют свою работу, а потому я постаралась улыбнуться и сказала:

— Спасибо.

Когда со сборами было покончено, самая молоденькая из служанок вызвалась проводить меня в столовую.

Значит, настало время знакомиться с остальными «наложницами».

Спустившись по мраморной лестнице и миновав просторный холл, мы оказались в столовой. Светлой, тёплой, уютной. Стены, обшитые деревянными панелями с затейливым резным узором, длинный, накрытый ажурной скатертью стол. Морозные росписи на окнах и пламя в камине, возле которого, растянувшись на коврике, дремал дог.

Ни де Горта, ни его девочек нигде видно не было.

— Леди и его всемогущество сейчас подойдут, — заверила меня горничная и, изобразив что-то вроде книксена, вышла из столовой, притворив за собой дверь.