– Что ты… Ты делаешь? – шепчу я и пытаюсь его оттолкнуть, но вторая его рука уже на затылке. Не дает даже дернуться.

– Скрепляю договор и напоминаю, что еще раз увижу твой язык в чужом рту, то точно тебя убью. Поняла?

Поцелуй последующий за моим кивком кажется истинно животным совокуплением. Борис словно вычищает из меня вкус всех мужчин. Как будто кто–то может с ним сравниться. Как будто кто–то может зажигать все тело одними только грубыми губами и болью, что ощущается на затылке. И мне нужно обмануть его, сделать все, чтобы во время массажа он сам ко мне пристал. Тогда я освобожусь. Только нужно не забыть остановиться, если он начнет… Потому он всегда заканчивает начатое. Потому что от поцелуя мне хочется выть и умолять взять меня прямо на этом столе.

15. Глава 15.

Всю неделю от Бориса не было вестей. Я старалась не дергаться от звонков и звука подъезжающей машины. Тем более, что репетиции со мной возобновились. А это значит, что Борис очень скоро потребует возместить долг. И мне очень нужно сдержать свои похотливые порывы и не ответить ему взаимностью.

И вот в субботу, когда меня постепенно укутывал одеялом Морфей, тишину комнаты разрывает трель звонка. Я мигом открываю глаза и долго всматриваюсь в имя на экране. Я его записала. Я ждала этого звонка. Я даже почитала кое–что о массаже, помимо того, что отказала Толе в очередном свидании, и в очередной раз дала по яйцам Шолохову.

На самом деле ради их же блага. Ведь Борис порой может быть неадекватным. И почему я не бегу от него? Почему не звоню маме и папе, признаваясь, что Борис теперь в Новосибирске и вознамерился сделать своей.

А я мазохистка раз не могу этого избежать. Или не хочу?

– Да? – отвечаю на звонок и слышу голос Бориса, от чего вниз стекает приятное тепло.

– Собирайся. Машина внизу.

– Так нельзя. Я ведь могу быть и занята, – возмущаюсь я, правда при этом уже встаю и стягиваю пижамные шортики.

– В шесть утра мне надо быть в аэропорту...

– А всю неделю ты о чем думал?

– Не о тебе... Быстрее...

Он отключает телефон, а я кривлю лицо. Вредина... Уезжает... Надолго ли... Надеваю боди, штаны, обычные кроссовки и только слегка касаюсь ресниц тушью. Затем трогаю мягкую шерсть кота и иду к двери...

– Ты помнишь, чем все закончилось в прошлый раз? – кидает Женя в спину слова, и я торможу. Сглатываю.

– Помню… Но сейчас другой случай. Просто я хочу играть в театре.

– А он хочет тебя... Я не хочу, чтобы ты страдала... Тем более, скоро Бориса могут посадить.

– Что?

Резко оборачиваюсь, смотрю, как безразлично Женя рассматривает свои ногти. Так безразлично, словно не огорошила меня.

– Откуда...

– Ты же помнишь, кто мой отец... Распутин отказывается сотрудничать с важными людьми. Не хочет делиться с областью. Копает под мэра Новосиба... Так что... Если не планируешь таскать передачи или цветочки на могилу, сильно не привязывайся.

Женя уходит, оставляя меня с оглушительной информацией. И я думаю об этом, пока еду в лифте, сажусь в машину, доезжаю до того же самого отеля, где недавно проснулась.

Внутри народу немного и меня словно ждали. Встречают, провожают прямо до номера. И даже открывают. Словно боятся, что сбегу... Но слова Жени не дают сосредоточиться ни на интерьере, ни на убранстве номера. Перед глазами только Борис, который глушит виски.

И я не могу двинуться, не могу говорить, потому что для меня Борис – мустанг... Сильный, свободный, сам решающий, как ему двигаться дальше, даже выбравший себе кобылу. А сейчас вокруг как будто ловцы. Они подбираются, хотят уместить на мне стремена и седло. Покорить. А если не получится, то убить...