Стоит открыть глаза, как я задыхаюсь от представшего надо мной Бориса. Он стоит невероятно огромный. Могучий, неукротимый жеребец, принадлежащий только мне.

И нужно прийти в себя, сказать, что это неправильно. Что я пришла сделать массаж. Ведь такой был уговор…

И я пытаюсь, правда пытаюсь поймать разумную мысль…

– Женя… Женя говорит, тебя хотят убрать… И то, что ты приехал из-за мэра Новосибирска…

– А ты думала из-за тебя?

– Да, – скрывать причин нет.

– Ты не центр Вселенной… Ты маленькая дрянь, на которую у меня нет времени.

– Но ты здесь, – сладко тянусь, пальчиками глажу его руки, свой животик, и мягко задираю юбку… – Ты не боишься умереть… Из-за меня.

– Плохо, что не боишься ты… – хрипит Борис, с силой сжимая мою грудь и сдвигая ткань в сторону. Я раздвигаю ноги шире, чувствуя почти ожог от прикосновения его рук к чувствительной коже.

Боже… Да!

– Может быть ты недостаточно пугаешь? – шепчу иронично, дерзко, страшась, взбудораженная от того, что последует за этим вопросом.

Слышу почти рычание, сквозь зубы. Рука в волосах, во рту уже язык, а я слышу, чувствую кожу прохладного ремня на коже шеи…

Боже.

Дыхание перехватывает. Возбуждение бурным потоком заполняет вену. А тело под давлением ремня скользит по гладкому столу.

Язык оставляет мой рот одиноко задыхаться.

Но ровно до того момента, когда губ касается горячая влажная головка. Толкается глубже, и я приоткрываю глаза шире, чтобы принимать плоть в рот, несмотря в напряженное, ужасное в своей красоте лицо Бориса.

Ремень сильнее стягивает мне горло, но я продолжаю втягивать щеки, принимая член глубже. Вспоминая, как часто я это делала, вспоминая, как правильно нужно это делать. Но медленный темп Бориса не устраивает. Он стягивает концы ремня и буквально натягивает мой рот на себя. После того, как я почти задыхаюсь, отпускает с громким влажным звуком. И, даже не изменившись в лице, с силой загоняет член обратно.

И пока он мучает меня, наказывает за дерзость, я глажу себя между ног, раздвинув их как можно шире, растворяюсь в диких ощущениях похоти и порока.

Они поглощают меня в темпе того, как часто в горло толкается член, вены которого я чувствую языком. Они набухают все сильнее. Плоть деревенеет. Воздуха все меньше. В груди рвется от частого стука сердце.

И я почти умираю, глажу между ног все резче, стягивая чувства в тугую пружину. Она стреляет во мне ровно тогда, когда в горло бьет тугая струя знакомого терпкого вкуса. И я захлебываюсь, а Борис держит меня до тех пор, пока я не проглочу все до последней капли. Пока волны оргазма с меня не схлынут.

Борис освобождает меня, подтягивает брюки и идет в сторону телефонной трели.

Я даже не слышала ее. Просто умирала под резкими движениями бедер, которые помогали толкать член глубже.

– Да, – отвечает Борис, и я смотрю на его мощную фигуру сквозь цветные пятна в глазах. – Поднимайся.

Кто? Куда? Я прихожу в себя и вижу, как Борис забирает с кровати небольшую сумку и идет ко мне. Становится так близко, словно планирует снова подвергнуть наказанию.

– Веди себя хорошо, никуда не влипай, – говорит он. Смотрит жестко. Большим пальцем стирает влагу с губ. Давит. Приближает лицо. – Следующий месяц я не смогу тебе помочь, понимаешь?

– Даже не позвонишь? – спрашиваю тихо, руками обнимая его за шею.

– Чтобы не подвергать тебя опасности. И помни, Нина. Что бы не произошло дальше, ты будешь принадлежать мне…

– Вот теперь ты меня пугаешь, – смеюсь неловко, ощущая, как путаются мысли.

Как хочется утянуть его в кровать, лежать, разговаривать, слышать ответы на вопросы. Сейчас он бы мне ответил. Чувствую, что он сдается своим эмоциям по отношению ко мне.