– Валери, перестань! Мы же в общественном месте. Не стоит из-за какого-то урода позориться. Все равно, ни тебе, ни мне, ни нашим подругам он и даром не нужен. Он же страшный!

Не знаю почему, но от речи Софии меня просто переклинило. Урод?! Да что эти курицы себе возомнили? У Кассиана наверняка не одна боевая награда! Может, арголец у себя на родине национальный герой! А шрамы… Это такая ерунда! Хотя, странно, что при их уровне медицины, он их не свел.

Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове. И я уже открыла рот, чтобы поставить нахалку на место. Но напоролась на острый взгляд вышедшего из-за поворота аргольца. И рот закрылся сам собой. А я затрепыхалась на острие его взгляда. Откуда-то пришло понимание, что арголец слышал все. И вышел из-за поворота только для того, чтобы не допустить развития свары.

В тишине капали секунды. Сварливые девицы, выпятив грудь, ожидали моих возражений. Но я молчала. Молчала, не в силах оторвать взгляд от каменного лица инопланетника. Невесты, не дождавшись развития событий, начали переглядываться между собой. Одна из свиты Леруа, Джессика Карвер, проследила за моим взглядом. И охнула на весь коридор, увидев еще одного свидетеля перепалки и предмет обсуждения нашего спора в одном лице.

Кассиан, поняв, что его заметили, приблизился к нам. Свита Леруа поспешно расступилась перед аргольцем и он подошел почти вплотную к Валери. Француженка заметно побледнела, но даже не попыталась отступить. Только спину выпрямила еще сильнее.

Арголец несколько секунд молча изучал девушку. А потом вдруг грациозно склонился перед ней в таком изящном, нарочито-глубоком поклоне, что все сразу стало ясно: издевается. По коридору прокатился его глубокий хрипловатый голос:

 – Прошу прощения, ситэни, что оскорбляю своим видом ваше чувство прекрасного. Клянусь, я не буду добиваться вашего внимания. И даже постараюсь пореже попадаться вам на глаза. Но совсем исчезнуть я не могу. Так как именно мне поручено заботиться о вашей безопасности. А сейчас прошу меня простить.

Арголец совершенно равнодушно отвернулся от полностью деморализованной Валери. И поклонился в мою сторону. На этот раз совершенно искренне, как мне показалось, вновь прижимая раскрытую ладонь к груди в области сердца:

 – Сита Анна, сита Юлия, окажите мне честь: позвольте проводить вас до ваших жилых помещений?

Юлия несколько растерянно оглянулась на меня. Неужели бойкая полячка не знает, как поступить? Перед тем, как ответить, я облизнула разом пересохшие губы. И взгляд аргольца тут же прилип к моему рту. Несмотря на то, что он мне был совершенно не интересен как мужчина, сердце у меня заколотилось, пытаясь выпрыгнуть из груди. Губы пришлось облизывать повторно. А то они слиплись намертво. Зрачки аргольца снова начали вытягиваться, выстреливая на поверхность мерцающие золотые искры. Зрелище было настолько ошеломляющим, что я с трудом выдавила из себя слова согласия:

 – Нам с подругой будет очень приятно, если вы нас проводите, сит тиНьер Авейро.

Услышав, как я к нему обратилась, арголец, наконец, оторвал от меня свой смущающий взгляд. Осторожно, словно мы хрустальные, подхватил нас с Юлией под локотки, и повел в сторону жилых помещений.

Уходили мы молча. Но, как только девицы скрылись из поля видимости, арголец тихо попросил:

 – Обращайтесь ко мне сит Авейро. тиНьер – это в некотором роде мой титул. Если сравнивать с земной иерархией.

Я сдержанно ответила:

 – Хорошо, сит Авейро. Мы запомним.

Дальше мы шли молча до самой каюты полячки. Не знаю, о чем думала Юлия, а у меня из головы не выходили формы обращения сита и ситэни. Почему арголец сначала назвал меня ситэни, а сегодня я стала ситой? А в случае с Валери все произошло с точностью до наоборот? Ответа пока у меня не было.