От этих мыслей меня бросает в дрожь, которая усиливается, когда он прижимает ближе, а я чувствую прикосновение кожи к его торсу.

Карим толкает дверь ногой, срабатывает датчик света, и мы оказываемся в просторной ванной, сверкающей начищенными зеркалами и светлым мрамором. Здесь места больше, чем в моей комнате в общаге.

Он что, понюхал меня и решил, что я грязная?

Карим опережает мой вопрос:

— У меня есть отличный пятновыводитель.

А я прикусываю язык, радуясь, что удержалась от глупой реплики. Зато теперь я вспоминаю про испорченное платье. Только мысли о нём тут же отходят на второй план.

Карим сгружает меня на пол, поворачивая спиной к себе, проворно нащупывает и расстёгивает молнию сбоку на талии, бесцеремонно тянет корсет, вместе с открытым лифчиком вниз.

— Давай-ка снимем это, детка. Оно сейчас здесь абсолютно лишнее.

Хриплый баритон и дыхание на шее сзади мешают мыслить трезво.

Вечернее платье соскальзывает по ногам на пол, на его месте появляются горячие мужские руки, обжигая нежными прикосновениями, против которых не получается возражать. Они оглаживают талию, проскальзывают вперед на живот, притягивают меня крепче к сильному телу и двигаются выше, ощупывая грудь и задевая твёрдые соски, прикосновение к которым отдаётся импульсом в низ живота.

Карим спускается губами мне на плечо, ласкает языком и вырывает мой протяжный стон.

Не помню, чтобы я когда-то так сильно хотела мужчину. Я давно уже не девочка. Разве я не могу позволить себе случайный секс? Когда так сильно хочется?

Я не могу сдержать новый стон, когда он уже намеренно перекатывает пальцами сосок. Прикусываю губу, чтобы заглушить несдержанный порыв.

Меня слегка потряхивает от возбуждения –просто от его запаха, от того, что он прижимается сзади и дышит мне в шею. Умом я понимаю, что не стоит этого делать. Но не могу себя заставить оттолкнуть его.

Он страстно шепчет мне на ушко, опаляя горячим, сбивчивым дыханием:

— Не надо сдерживаться, Ариша, моя детка, — и словно окатывает ледяной водой.

Я вздрагиваю, сбрасывая наваждение и с силой вырываюсь, избавляясь от объятий, его рука выскальзывает из трусиков –успел туда забраться, совсем не глубоко. Я дёргаюсь вперед, платье запутывается вокруг ног, я спотыкаюсь –о, нет –слышится треск порванной ткани.

Меня окатывает новой ледяной волной. Я обхватываю себя руками, прикрывая грудь. Я понимаю, что платье не спасти, но рот сам открывается:

— И где же пятновыводитель? — губы лепечут то, что уже не имеет смысла.

Я утыкаюсь взглядом в крапинки на карих радужках, пытаясь не обращать внимание на то, как эти самые глаза наливаются невысказанным раздражением.

Наконец, он не выдерживает и взрывается:

— На хрен тебе сдалась какая-то тряпка? — Карим отшвыривает платье ногой и делает шаг ближе ко мне, нависая так, что мне приходится запрокинуть голову.

Я нервно сглатываю, осознавая ситуацию, в которую попала.

Я стою практически голая –лишь в кружевных стрингах и бриллиантах на шее, пытаясь прикрыть грудь, перед возбужденным, и я бы сказал разъярённым мужчиной с голым торсом –офигенным раскачанным торсом с волшебной татуировкой, от которой невозможно оторвать взгляд. Я с силой стискиваю челюсти потому, что хочу его до скрежета в зубах.

И он собирается со мной сделать то, что мне так хочется… Вернее, собирался…

От мыслей об этом между ног становится еще горячее, почему-то думаю о том, что ему бы это понравилось. Потому что в ушах звучат его слова о том, что ему нравится, когда у девушки влажно в другом месте –понятно в каком.