— И что с того? — мама и вправду не понимает?

— Перед смертью папа просил меня держаться подальше от тёмных! Я рассказывала тебе, помнишь?

— Прекращай! — обрывает меня мать. — Не желаю слушать эти глупости! Твой никчёмный папаша спятил на старости лет! Сошёл с ума! Нёс разный вздор!

— Папа не был сумасшедшим, он был профессором и исследователем, — шепчу я дрожащими губами.

Мы с отцом были очень близки и сейчас мне больно слышать о нём плохие слова.

— Никчёмным фантазёром! Вот, кем он был! — выкрикивает мать. Никогда я не видела её в такой ярости. Её глаза сверкают, на щеках выступают красные пятна. — Неудачником! Я отдала ему лучшие годы, а он что? Испоганил мне жизнь! Оставил нас без гроша! Ненавижу!

— Не говори так, не надо, — прошу я.

Мама вздыхает. Подходит ко мне. Я напрягаюсь, с опаской смотрю на неё. Снова ударит? Но мать берёт меня за плечи, смотрит в глаза и чеканит каждое слово:

— Твой отец давно умер, Лианда. И если ты думаешь, что я позволю ему портить нам жизнь даже после смерти, то ты ошибаешься. Ты сделаешь так, как велено. Ты выйдешь замуж за лорда Грейвуда, хочешь ты этого или нет. Это решено. А сейчас пойди в свою комнату и не вздумай её покидать. К твоему жениху я спущусь сама. Не хватало ещё, чтобы ты опять что-нибудь испортила.

Этот день и следующий проходят, будто во сне. Всё будто не со мной. Примерка и подгон по фигуре готового свадебного платья из модного салона леди Кристабель. Составление списка гостей. Споры мамы и отчима о том, стоит ли приглашать Рогулдов и Трастернов из дальних холмов.

Я больше не сопротивляюсь. Позволяю делать с собой всё, что требуется. Меня, как куклу, наряжают, примеряют разные варианты причёсок.

Мама со служанками носятся с сундуками, спешно пакуя приданое и всю мою одежду. Уже завтра я навсегда покину родной дом.

На душе кошки скребут. День, который должен стать самым счастливым в жизни девушки, видится мне самым ужасным. Гложет чувство, что скоро случится непоправимое, что я совершаю огромную ошибку.

Из головы не идёт равнодушно-холодный взгляд незнакомца.

«Я решил, что вы станете моей женой. И вы ею станете. Я говорю. Вы — делаете. Только так, и никак иначе. Чем раньше вы это усвоите, тем лучше для вас».

И это говорит мой будущий муж? Бездушный тиран! Деспот! Кем он себя возомнил? Брачные клятвы ещё не принесены, а он уже приказывает! Я просто закипаю!

Остаться с ним один на один за закрытой дверью спальни? Немыслимо!

Раздражённо срываю с себя шёлковый шейный платок и подхожу к окну. Гладкое стекло холодит лоб. Веду ладонью по груди, пытаясь унять бешено бьющееся сердце.

Прикрываю глаза, и мне чудится, что это он касается меня. Неспешным уверенным движением, каким подписывал договор о браке.

Мотаю головой, и на смену надменному жениху приходит последний разговор с папой.

— Дочка, обещай мне!

— Что, папочка?

— Обещай держаться подальше от тёмных! Это важно! Обещай!

— Обещаю.

— И ещё, — с трудом справляется с приступом кашля, сжимает мою ладонь двумя своими большими горячими руками, — спрячь это и храни.

Разжимаю свою ладонь и озадаченно рассматриваю тёмно-серый конусообразный предмет размером с мизинец, на толстом шнурке, наощупь слегка шероховатый, словно галька.

— Что это? — спрашиваю шёпотом.

— Наша с тобой тайна, — с трудом выговаривает папа и пытается улыбнуться. — Спрячь и храни. Это всё, что от тебя требуется. Справишься, мышонок?

— Да, — шепчу, затем надеваю странный предмет на шею и прячу под платьем.

Поворачиваюсь спиной к окну, и машинально тянусь рукой к груди, туда, где под одеждой по-прежнему надёжно скрыт тёмно-серый кулон, последнее напоминание об отце. Папа был бы против этого брака, ведь он просил держаться от тёмных подальше.