А теперь, внимание, вопрос: что могло пойти не так?

Похоже, я даже догадываюсь, что именно. Вернее — кто.

На краткий миг отрываю взгляд от парты, чтобы обжечься о его пристальный тёмный, строгий, пугающий. Мне вдруг становится страшно. Вспоминаю, как близко он был в книжной лавке. Как злился и угрожал.

То есть, по-хорошему ты не хочешь. В таком случае, Лианда, будет по-плохому.

Снова смотрю вниз, ковыряя ногтем рисунок натурального дерева на шероховатом столе. Сердце стучит часто-часто, во рту пустыня. Но ведь здесь, при всех он ничего мне не сделает, ведь не сделает?

— Достаньте свои комментариусы и положите их на край стола, — доносится от кафедры повелительным тоном.

Начинается суета. Все лезут в портфели. Мы с Микелой недоумённо переглядываемся. Комментариусы — это особые именные дневники. В них вносятся важные замечания, домашние задания, заработанные баллы и штрафные...

Все предыдущие преподаватели просили приготовить комментариусы только в конце занятий, чтобы записать домашнее задание. Зачем они ректору в самом начале?

— Отлично, — лорд Грейвуд опускается в преподавательское кресло.

Нарочито небрежным движением открывает журнал:

— А сейчас проверим, насколько хорошо вы владеете базовыми понятиями о грани. Ничего сложного, лишь то, что входило в программу для поступления. Небольшой срез знаний, если хотите. Возможность заработать баллы, или, — быстрый взгляд на меня. — Потерять их. Итак, начнём с элементарного. Что такое грань. И отвечать будет…

Он неспешно ведёт кончиком изящной чёрной перьевой ручки по списку адептов. Все замирают. В классе повисает напряжённая тишина. Я отчаянно вспоминаю понятие грани, чувствуя, как от волнения и паники мысли бегут, кто куда, словно крысы с тонущего корабля.

— Отвечать будет...

Стихии меня раздери, ведь я это знаю, я учила, точно учила, так куда, ну куда всё это делось, дырявая моя голова!

— Леди Лианда Клири, прошу вас, — откидывается на спинку кресла и чуть склоняет голову набок.

Меня словно простреливает в грудь навылет его энергетикой. Пронизывающим взглядом тёмно-карих глаз.

Ректор смыкает кончики пальцев, едва заметно усмехается, когда я неуклюже поднимаюсь со стула и прячу за спиной дрожащие руки, чтобы не заметил, что я на грани обморока от паники, ужаса и стыда из-за того, что я не помню, совсем не помню того, что он спрашивает.

Конечно, я учила всю эту бесячую магическую ерунду. Я даже сдала вступительные экзамены на высший балл, ну, кроме третьего этапа. Но такое чувство, что после того стресса память быстренько навела порядок у меня в голове и выбросила весь лишний мусор.

Спросите меня о композиции в живописи, о константности света, яркости и формы, о техниках грунтовки и причинах жухлости готовых работ, о светотени и бликах — отвечу даже среди ночи, даже во сне, но, пожалуйста, только не вот это вот всё…

— Эмм, — закусываю нижнюю губу и продолжаю ковырять ногтем парту. — Грань — это… это… эмм…

Я не смотрю на него, не смотрю, но и без того знаю, что он доволен сейчас. Так и вижу, как углубляется его усмешка. Стою тут при всех и туплю, просто позорище.

Краем глаза вижу, как справа и слева взметаются вверх руки адептов. Одна, две, три, Стихии здесь все такие умные? Но ректора не интересуют остальные. Не сводя с меня пристального взгляда, он медленно поднимается с места и неспешно движется вдоль первого ряда парт:

— Ну же? Смелее, леди Клири. Если вы не знаете таких простых вещей, то возникает вопрос: а как вы вообще поступили? Своими ли силами? Или как-то ещё? Может быть, списали, мм?