Резко поворачиваюсь к нему. Давно он тут стоит? Следит за мной? И почему он... раздетый по пояс.

— Я... — все слова вылетают из головы, когда опускаю взгляд на его голый торс. Он влажный после душа и испещренный шрамами. Даже не знаю, что больше притягивает внимание…

— Что? — приподнимает брови Астахов и просушивает волосы полотенцем.

— Хозяйничаю, да. — Прихожу в себя, не желая показывать ему смущения. Но по взгляду вижу, что этот гад все заметил.

Сегодня, кстати, он выглядит куда менее устрашающим, чем вчера вечером. Может быть, потому что одет в одни спортивные штаны и волосы у него в непривычном беспорядке?

Между прочим, я из-за него очень плохо спала. Во-первых, мне пришлось ночевать не в своей любимой кровати. Во-вторых, всю ночь мне снился стеклянный, полный ненависти взгляд Кирилла, именно поэтому решение устроить ему "весёленькое" утро было принято без зазрения совести.

О какой совести могла идти речь, когда этот мерзавец просто забрал меня как вещь? Даже не спросил, хочу ли я ехать с ним или нет!

Эта мысль быстро приводит меня в чувство.

— Позавтракаем? — киваю на стол, который успела накрыть, пока пекла блины.

— Не откажусь.

Прекрасно, думаю я, пока накладываю ему его порцию омлета с трехдневной нормой содержания соли. Правильнее будет назвать это блюдо соль с омлетом. Или убийцей Астаховской невозмутимости. Туда же рядом с омлетом ставлю тарелку с блинчиками. Ажурных таких, с дырочками. С секретным ингредиентом.

— Приятного аппетита, — выдавливаю из себя самую милую улыбку, на которую только способна. От приторности сводит скулы, но я держусь.

Себе кладу безопасный (и съедобный) кусок ветчины, сыр и вкусно поджаренный тост.

Неотрывно слежу за реакцией Астахова, но он, как будто чувствует, пьет только воду и не сводит с меня внимательного взгляда. Сколько можно разглядывать? Что он там хочет увидеть? Секретный шифр от сейфа отца?

— Вы не попробуете? — не выдерживаю и киваю на тарелку, стоящую перед ним. Стараюсь при этом сохранять невозмутимый вид.

— Последовала совету отца и решила показать все свои навыки во всей красе? — от его насмешки сразу злость закипает. Я уже поняла, что к моему папе Кирилл относится крайне недоброжелательно, поэтому решил оторваться на мне по полной программе.

— Да, — чего мне стоит держать лицо. На самом деле я в шаге от того, чтобы вскочить на ноги и опрокинуть все со стола на пол. Или прямо на Астахова.

— Что ж, так и быть, оценим твой кулинарный талант, Е-ва. А может у тебя еще какие-нибудь таланты имеются? — пр это взгляд Кирилла скользит ниже и останавливается на уровне моей груди, которая часто-часто вздымается от злости.

Господи, как он меня бесит! Просто вымораживает тем, как растягивает мое имя по слогам. А еще бесит, что сидит с видом царя, перед которым все должны падать ниц. И торс его голый тоже дико бесит!

И вообще… на что этот гад намекает???

***

— Ну как? — яд из моей улыбки только так сочится. Чувствую злорадство, когда Кирилл отправляет в рот кусок омлета.

Правда, ничего не подозревает? Или считает, что я трусиха, что будет заглядывать ему в рот, боясь, сказать слово поперек?

Нет, ну в рот Астахову я, и впрямь, заглядываю, потому что мне интересно, оценит он мою щедрость, с которой я сыпала соль. Оценил, вижу это по тому, как «женишок» вытирает салфеткой губы и отодвигает тарелку в сторону. Тут же отпивает воду из стакана.

— Я так понимаю, блины тоже на «ура» получились?

— Конечно. Не зря я все утро готовила, старалась для будущего мужа.

Делаю акцент на последних словах, чтобы ясно дать понять, как я к нему отношусь. Примерно так же, как и он ко мне. Каждой клеточкой тела презираю за то, что решил сделать из меня грушу для битья!