Пока я обдумывала, как правильнее ответить, кентавриха вдруг резко изменилась в лице. Должно быть, она приняла мое молчание за высокомерие, потому что ее тонкие губы вдруг покрылись красноватой пеной, и она зашипела очень сердито:

– И не надейся, что сможешь заполучить Нурофета! Ты недостойна! Твое место в ущелье Горна, а не рядом с моим любимым!

М-да, что-то это лошадиная амазонка явно не в себе. Надо ее как-то успокоить, сказать, что я не собираюсь биться за право обладать сердцем ее хвостатого избранника. Но кентавриха произнесла еще несколько слов, незнакомых мне. Судя по интонации, это слова были бранными, а за неимением другого узника в этой камере предназначались они именно мне. Впрочем, я все равно на всякий случай огляделась, и не увидев больше никого поблизости, решила, что самое время оскорбиться.

– Эй полегче, коняшка, ты не знаешь с кем говоришь, – произнесла я обиженно. – Меня зовут Вера, я принцесса Мираклийская, и я здесь для того, чтобы исполнить важную миссию…

Но кентавриха вдруг просунула свое лицо сквозь решетку и издала жуткое рычание.

– Тебе осталось жить всего пару часов, тимма, – злобно прошипела она, и ее темные глаза потемнели еще больше от неприязни ко мне. – Готовься! Ровно в третий час дня после полуночи твое сердце будет вырвано из груди и сожжено, а его останки принесены в жертву нашей богине!

М-да, перспектива такой безрадостной кончины меня немало огорчила. Как же так? Вот так живешь, живешь, никого не трогаешь, а вдруг бац – тебя хватают и в жертву приносят. И если б еще знать наверняка, что это поможет решить какие-то их проблемы! Так нет же, прирежут и забудут. Ну уж нет,  на такое я точно не согласна.

И тут  в голову пришла спасительная мысль. Я осторожно встала и приблизилась к решетке. Кентавриха выжидательно смотрела на меня, пока я не оказалась совсем рядом. Я постаралась придать своему лицу печальное выражение.

– Слушай, подруга, давай решим так, – я говорила тихо, чтобы меня не услышали посторонние,  которые наверняка притаились где-то поблизости. – Ты сейчас открываешь эту решетку и помогаешь мне сбежать. А я, так уж и быть, обещаю держаться подальше от твоего любимого нурофена или как вы там его зовете.

При упоминании этого имени кентавриха едва не взвилась на дыбы. Ее передние копыта с силой ударили по решетке, так что я отскочила назад, не понимая, что ее так рассердило.

– Ты! Ничего! Не получишь! – прошипела она, и ее хвост развевался во все стороны. – Ты скоро умрешь!

Она притопнула ногами и, развернувшись, гордо ушла, цокая копытами. Очень нервная дамочка.

Мне ничего не оставалось, как присесть на землю и терпеливо ждать. Больше ко мне никто не приходил, и я решила, что череда странных визитеров уже закончилась.

Прошло несколько часов, и мне снова захотелось есть. Несправедливо! Если уж посадили в темницу, могли бы и покормить. Ведь право человека на пищу не отменяется даже для заключенных. Впрочем, это ж кентавры, вряд ли они слышали о правах человека.

Мысленно рассуждая о своих нарушенных правах и сетуя на несправедливость, я снова попыталась заснуть, используя вместо подушки свои густые волосы.

Но тут с обратной стороны решетки снова раздался цокот копыт. Я сонно приоткрыла один глаз и увидела, как снаружи остановился кентавр.

От предыдущих кентавров он отличался более высоким ростом и темным, почти черным цветом кожи. Волосы у него были длинные, прямые, стянутые и приподнятые у затылка, что заставляло их плавно передвигались из стороны в сторону при каждом движении головы. Точно такого же угольного цвета был и его хвост – аккуратно подстриженный и перевязанный черной лентой у самого основания. На широких плечах мужчины светлой краской были нанесены странные рисунки, похожие на иероглифы.