Как он мог согласится? После того, что Андрос сделал с ним? Как вообще может общаться с отцом? Вежливо разговаривать, работать в его компании?

— Я подумал, что смерть — слишком простое наказание для него и поклялся сделать то же, что он со мной. А для этого надо было стать сильнее и лучше. Во всем. Первые несколько лет после увечья я жил только ради этого. Учился, тренировался, снова учился. Все остальное было неважным. Годы, как в туннеле, ничего, кроме цели. И чем больше я узнавал о нем, тем больше понимал, насколько он сильнее и могущественнее меня. Во всем.

Единственное, чему Наама меня учила — ремесло убийцы. Я должен был послужить орудием ее мести и остальное ее не волновало. К тому моменту, когда Андрос забрал меня и занялся воспитанием, я был дикарем. Едва умел читать. А еще в глазах общества я оставался бескрылым ублюдком и сыном рабыни. Мне приходилось выгрызать свое место. Доказывать, что достоин, что я лучший.

…— И откуда эта вонища? — Фуркас ди Саллос демонстративно зажал нос и закатил глаза. Стоявшие за его спиной две молоденькие демоницы тоненько хихикнули.

— А, тут же отродье ди Вине, — он сделал вид, будто только что заметил Мэла. — Дэмиан зачем ты притащил сюда этого бескрылого выродка?

Тот равнодушно пожал плечами:

— Отец сказал, что Армеллину пора обзаводиться полезными связями. И мне он не мешает.

— Но ведь отец не говорил, что ты должен защищать его всего и везде, верно? — в предвкушении потехи глаза Фуркаса радостно сверкнули. За спиной снова захихикали девчонки, вдохновляя на подвиги.

Мэл подобрался, предчувствуя неприятности, но все равно не успел увернуться от выплеснутого в лицо вина. Рубиновые капли пропитали белую рубашку, стекли за шиворот, залепили стекла очков, почти лишая возможности разглядеть хоть что-то. Мэл потянулся было протереть их и замер.

Снять сейчас очки было все равно, что обнажиться.

— Ой, прости, — самодовольно протянул ди Саллос, покручивая в руках пустой бокал. — Я такой неловкий.

Нужно было смолчать, но Мэл не удержался и выругался сквозь зубы. Недруг обрадовался, словно только этого и ждал.

— Что?! Ты что-то сказал ди Вине? Может, ты хочешь вызвать меня на дуэль?

Хотел! Отчаянно, дико хотел. Ударить, вцепиться в шею и рвать врага клыками, как дикий зверь.

Но бескрылый не противник крылатому. Дуэль стала бы ничем иным, как узаконенным убийством, и Мэл понимал это уже тогда. Как понимал и что никто не станет мстить за него.

— Эй ты, рабский выродок! У тебя есть гордость? — с этими словами Фуркас довольно ловко плюнул в свою жертву косточкой из под оливки. Кто-то в глубине зала одобрительно заржал.

— Я не вызову тебя, ди Саллос, — он все-таки не удержался и заговорил, невольно копируя холодный и высокомерный тон Андроса. — Но я тебя уничтожу. Очень скоро и так, что никто не сможет доказать мою причастность. А пока просто знай, что ты жалок, потому что способен ощутить себя мужчиной, только задирая бескрылого.

— Что ты сказал?! — взревел Фуркас.

И мир взорвался болью.

Итогом стал сломанный нос, разбитые стекла фризера и осколок, вонзившийся в глаз. Как сказал целитель: еще чуть глубже, и последствия, даже с регенерацией демонов были бы необратимыми. Стоило промолчать, тогда удалось бы отделаться испорченным костюмом.

Всего три недели спустя, Фуркаса взяли с поличным при продаже огромной партии “Огненной пыли”. Бомонд ахал, охал и гадал, какая муха укусила беспутного юнца. Известно же, что законами Империи распространение “пыли” приравнено к государственной измене!