– Знаю, – как-то хитро улыбнулся отчим, – поэтому я вызвал твоего муженька сюда. Амир Мансуров приедет сюда и даст тебе развод. А потом я выдам тебя замуж за своего соседа. И не смей перечить мне, девчонка, а теперь пошла вон!

2. Глава 2

Я шла в сторону своего закутка на ватных ногах.

Сюда едет Амир Мансуров. Тот, кого обвиняли в убийстве моего дяди, брата моего биологического отца. Тот, кто спас меня от его домогательств. Тот, о ком я когда-то грезила ночами, о чьей любви молила и так и не получила ее.

Пристройка, в которой я жила, прилегала к дому и служила раньше семье Гафуровых летней верандой, и с наступлением холодов больше не грела, но другого выбора у меня не было.

Помню, как меня впервые привезли в аул. После городских условий я испытала настоящий шок. Деревянный туалет на улице с дыркой внутри посередине, соответствующий запах, навоз на улицах, звуки домашнего скота и птиц, неопрятность – вот что стало моей жизнью.

Пристройка сейчас служила не только моим домом, но и складом для зимних вещей семьи. Всё, что отделяло мой закуток от остальной части дома – хлипкая занавеска, которой я была рада. В углу стояла грубо сколоченная скамейка, на ней таз с остывшей водой и тряпка. Мама, видимо, пока отчим не видел, подогревала мне воду, и мою душу затопила благодарность. Не думала я, что когда-то такие мелочи, как горячая вода, будут для меня невиданной роскошью.

Я зажмурилась, обтираясь тряпкой, смоченной в холодной воде, но выбирать не приходилось. Не могу я прийти к дочке вонючей и грязной. Благо что она еще ничего не подхватила и не простудилась в этом промозглом ауле.

– Где ты шлялась?! – вдруг раздалось чужое шипение.

Сначала я вздрогнула, решив, что отчим нарушил мое уединение, застав меня обнаженной, но это был не он, а Бикташ, моя сводная сестра, его дочь от первого брака. До чего же с возрастом она становится на него похожа. Даже фразы использует те же.

– Я не шлялась, – сказала я упрямо, обтерлась полотенцем и начала одеваться. – Овец пасла, ты же знаешь.

– Что-то долго, – недовольно ответила она, опершись о косяк, а затем спохватилась. – Ты чего это мне дерзишь? Совсем страх потеряла? Я тут с твоим нагулышем вожусь, а ты прохлаждаешься тут стоишь.

– Я мылась. Сейчас приду, Бикташ.

Домашние ее называли Бика, но у меня язык не поворачивался. Бикташ она, Бикташ. Вредная, сквернословная и стервозная, вся в отчима.

– Давай быстрее, я уже устала, девчонка орет без конца, уже сил моих на это нет. И на кой черт ты явилась к нам в аул? Всю жизнь мне испоганила, дрянь!

Бикташ продолжала ворчать в привычной манере, но я настолько привыкла к ее оскорблениям, что уже воспринимала это обычным фоном. Пока вдруг ее не прорвало.

– Это отродье вся в тебя. Такая же голосистая тварь.

Меня дернуло влепить ей пощечину, схватить за шкирку и окунуть головой в таз с водой, а затем куском вонючего мыла промыть ей рот, но я сдержалась. Стиснула кулаки и осталась стоять на месте. Не в том я положении, чтобы выкобениваться и поступать так, как велит мне сердце и гордость. Но до чего же сложно терпеть эти измывательства над собой изо дня в день. И оттого моя ненависть к Асхатовым и Амиру ширилась всё сильнее, превращаясь из долины в необъятный каньон.

– Тварь? – прохрипев, переспросила я Бикташ. – Ты ее совсем не любишь? Она же твоя дочь для всех в ауле. Ты сама вызвалась забрать ее себе, у вас ведь с Ринатом детей нет.

Ринат – это муж Бикташ. Тридцать пять лет, старше ее на добрых десять лет, что никого не смущало. Для местных это было нормой, а я и вовсе помалкивала, не имея права голоса. Несмотря на то, что в браке они уже семь лет, Бикташ не то что не рожала, даже ни разу не беременела, из-за чего местные кумушки распустили слухи о ее бесплодии.