– Не спит Лейла, – вошла мама в мой закуток, кутаясь в теплую шаль, – капризничает.

– Я могу пойти успокоить, – подбежала я к ней, хоть и знала, что в спальню меня никто не пустит. – Или принесите ее сюда, я попробую покормить.

– Нет, пора ребенка переводить на смесь, ей мало твоего молока.

Мама рассуждала здраво, но речь ее была странно вялой, словно она не проявляла эмоций по поводу внучки. Она просто решает проблему, и ничего больше.

– Угомонилась, – заметила она, и я тоже прислушалась.

Звуки в спальне смолкли, дочка уснула, и хоть мне не стало от этого спокойнее, я всё же постаралась утихомирить свою тревогу, переключилась на маму.

– Мам, я с тобой как раз поговорить хотела.

– Поговорить? – она удивилась и поглядела на дверь. – Поздно уже, может, завтра?

Мы прислушались. Храп отчима оглашал весь дом, так что можно было не бояться его гнева. Это придало мне решимости.

Боясь, что мама всё же уйдет, я кинулась вперед и схватила ее за руку.

– Завтра может быть поздно, раз намечается женитьба, то могут прийти сваты, дом к их приходу будем готовить…

– Ты права, – задумалась она, – ну давай, говори.

Посмотрела на меня пытливо, а мне стало неловко. Это чувство я всё время испытывала при матери, которую узнала только недавно. Вроде самый родной человек на свете, а далекая, как вершина горы. Никак мне до нее не добраться.

Но от нее сейчас зависит мое спасение. И если она захочет – и ее тоже.

– Замуж я не пойду за соседа. Я хочу отсюда уехать. С тобой, мама, и с Лейлой, – заговорила я тихо, зная, что она этого хочет. Хочет, чтобы нас никто не слышал.

– О чем ты, Мина?! – уставилась она на меня в шоке. – Куда? Зачем? Тут наш дом.

– Дом, где на тебя поднимают руку, а у меня ребенка забрали? – не сдержала я эмоций.

Раньше я не высказывалась на эту тему, не вмешивалась, но сколько можно терпеть и наблюдать молча за ее страданиями?

Но если я думала, что найду сочувствие, то не от того человека я его ждала.

– Обстоятельства сложились для тебя не так плохо, чтобы ты жаловалась, Рамина, – сказала она прохладно, не глядя мне в глаза, – где твоя благодарность? И замуж тебя выдаем за хорошего человека. Нельзя быть такой эгоистичной. А я так и вовсе не жалуюсь! С чего ты решила, что на меня руку поднимают? Говорю же, неловкая я, врезалась в дверь!

Я подумала-подумала, видя, насколько она преданна мужу, упряма и непримирима, и не стала напирать. Ее судьба в ее руках, а я должна о себе позаботиться. Тем более мама не считает, что я несчастна, не видит моих бед. Равнодушна к ним, как ни больно это признавать.

– Тогда помоги мне, мама. У бабушки Фирузы припрятано кое-что мое. Я отнесла ей еще в самом начале приезда кое-какие украшения, что остались с прежних времен. Принеси, я продам, уеду на эти деньги, – зашептала я быстро-быстро, уже представляя себя далеко отсюда.

Может, всем станет легче, если мы с Лейлой уедем?

Фируза была местной целительницей, а также моей бабушкой по матери, она в свое время приняла у меня роды, чтобы никто не узнал, откуда на самом деле появилась Лейла. Бабушка жила на отшибе, в небольшом каменном доме, не любила гостей, но, если я приходила, она встречала меня довольно-таки охотно. Правда, застать ее было сложно. Она то ходила за травами, то по домам, чтобы лечить местных жителей народными средствами.

Мои драгоценности она припрятала и ничего не сказала. Промолчала.

Мне даже показалось, что она не поняла, что я ей отдала и зачем.

Бабушка Фируза часто бормотала себе что-то под нос и выглядела невменяемой, ее вообще считали чудной и чуть ли не ведуньей. Порой ей удавалось предсказывать будущее или угадывать прошлое. Так что я догадалась – она прекрасно поняла, что я отдала ей драгоценности на хранение. Спрятала она их надежно на черный день, себе не прикарманила, отдаст, когда понадобятся.