Я зажмурилась, предчувствуя неприятности, и они не заставили себя долго ждать.

– А я ее муж. Так что захлопни свою пасть и веди себя прилично, женишок.

8. Глава 8

Толпа дружно ахнула, когда Амир произнес эти роковые слова. Наши взгляды скрестились, и воцарилась жуткая, потусторонняя тишина, которая длилась по меньшей мере минуту. А потом все начали возмущаться и кричать.

– Амир? Любимый, что происходит? Какая жена? – хлопая глазами, умоляла его ответить красавица-невеста, теребя за рукав и призывая посмотреть на нее. Она дергала его к себе, желая немедленных пояснений.

В свою очередь, ее тетка заохала и разразилась причитаниями, но по ее глазам я видела, что она в курсе брака, а как иначе? Ведь она родственница со стороны Амира. В ее глазах отразилась досада из-за того, что тщательно скрываемый секрет открылся. Наверное, они с Амиром пустили пыль в глаза богатой невесте с отцом, владельцем отеля. Не чета мне, приличная партия, и ее отцу не понравился бы жених, у которого есть жена, ненужная, брошенная, нечто вроде пятого колеса в телеге.

“Надо было не привозить сюда невесту, – говорила я Амиру глазами, не стесняясь вызова в них, – ты рисковал, дорогой муж, когда привез сюда ее. Видно, забыл, что в таком месте, как горный аул, все друг друга знают. А ты ее еще и на рынок повел, эта встреча была неизбежна. Видимо, настолько ее любишь, что не можешь ни на день расстаться”.

Но все эти мысли я держала при себе, и, конечно, Амир не мог знать, что я думаю, поскольку я лишь взглянула ему в глаза, а потом вынуждена была обратить внимание на сестру, которая больно щипала меня за бок:

– Всё было на мази, а ты всё испортила, зараза такая! Что нам теперь делать?

– Я не понимаю! – заводился Мусса, багровея вплоть до шеи от гнева. – Что происходит? Она замужем? – требовал он ответа от Бикташ, но она только и могла, что открывать рот, явно не зная, чем защититься от ярости соседа.

Они начали ругаться, но я почему-то больше хотела услышать, что говорит невесте Амир, ведь не мог он молчать в ответ на ее вопросы. Тетка уговаривала ее отойти в сторонку, но она вцепилась в Мансурова как клещ и, судя по всему, хотела расплакаться. По крайней мере, ее красивое личико исказилось в гримасе. Самое обидное, что даже слезы ее украшали. Я пока не понимала, как отношусь к этой девушке. Милая, вежливая, располагающая к себе – она и ко мне проявила участие, оттого я ощущала себя гадко, когда ревность змеей заползала в сердце.

“Любимая, любимая”, – эти слова отравляли меня, подобно яду, заставляя вспоминать, что Амир никогда не говорил мне ничего подобного. Печаль сжала мое сердце, как кулак, но времени предаваться ей не было.

Толпа подобралась к нам ближе, не скрывая нездорового любопытства.

Еще бы! Такой скандал! Будет что обсудить вечером дома и в местном кабаке.

И когда до господина Муссы дошло, что он стал центром скандала и практически посмешищем, свою ярость он направил не на моего отчима, кто договорился с ним о браке, а на меня. Он подлетел ко мне и схватил за шкирку, вынуждая схватить его за руку и держаться из последних сил на весу, носками грубых ботинок ездя по земле. Сначала он приблизил меня к себе, чтобы смотреть в лицо, но тут же отодвинул, ведь воняло от меня так сильно, что я едва дышала от этого смрада.

– Обмануть меня захотели?! Что ты еще скрываешь, шваль?!

Он замахнулся рукой, чтобы отвесить мне пощечину, но рука его замерла в воздухе, когда Амир громко и четко произнес:

– Отпустил ее. Быстро. Иначе убью.

Голос его был таким убийственно спокойным, словно он говорил о погоде, при этом выражение лица настолько пугало, что не оставалось сомнений: Муссе не жить, если он меня тронет. И я вдруг вспомнила тот вечер, когда он точно так же спас меня от дяди-насильника и расколошматил ему лицо в кровь, пока дядя Муслим не перестал даже дергаться под мощными пудовыми кулаками.