«Он сказал, что хочет говорить о культуре, но в его логове нет ни картин, ни книг, даже видеоэкрана для просмотра фильмов. Как он отдыхает от работы? В том железном шкафу должно храниться оружие, Гуна сказала, порой он уезжает на охоту или на горячие заводи в скалах».

На потолке у светильника тоже виднелись глубокие щербинки от пуль. Наверно, Кама спокойно относилась к его привычкам.

"Значит, и я выдержу".

6. Глава 6. Сумерки

Из госпиталя Субад сразу же вернулся в административный корпус и потребовал у младшего офицера дело заключенной Тарико Сан. По вине секретаря вышла небольшая заминка. Сначала на стол Субада легла папка с данными прежней арестантки под номером семьдесят семь. С фотографии глядела изможденная сорокалетная женщина, недавно отбывавшая срок в «Уригучи». Теперь ее место в бараке должна занять юная художница Тарико.

Взбешенный Субад швырнул утратившие актуальность бумаги в лицо бледному секретарю и разразился бранью в адрес местной картотеки.

— Петрианские недоумки! До сих пор не можете наладить виртуальный архив. Скорей бы Сиана навела здесь свои порядки.

Привыкший к подобным выпадам офицер только вполголоса проворчал:

— За такие слова можно получить выговор с самого верха, господин Багери. Будем благоразумны.

— Не ты ли на меня донесешь, щенок?

Держа мятые листы под мышкой, офицер выпрямился и четко отрапортовал:

— Мне осталось всего полгода до смены, хочу закончить службу под вашим руководством, господин Багери.

Субад откинулся на жестком стуле, достал сигарету – единственное дорогое удовольствие, на которое не скупился в этой вонючей дыре.

— Ты - хороший солдат, Шухо. Ты мне нравишься.

— Рад стараться, хозяин!

В карих глазах офицера мелькнули веселые искорки. Он знал, что начальник благоволит ему за уравновешенность и опрятность, а также умение слушать там, где следует, и вовремя говорить то, что требуется. Ценное качество для подчиненного.

Наконец материал на Тарико Йори Сан оказался в руках Субада. Изучение ее короткой биографии и решения суда заняло у начлагеря не более десяти минут. Особенно пристально он рассматривал показания свидетелей. Так, например, в деле была справка за подписью директора Музея прогрессивного искусства господина Магуто. В ней говорилось, что работы молодой художницы несут дух упадничества, присуждение им премии на фестивале в Хорсаки было ошибкой, за которую уже смещены с должностей нерадивые сотрудники.

В дверь постучали и тот же молодцеватый офицер доложил Субаду, что заключенная под номером семьдесят семь доставлена из лазарета в управление. Дожидается в «бытовушке».

— Быстро сработали! – резюмировал Субад. – До вечернего обхода свободен. Я буду у себя.

— Здесь вас Нуями хочет видеть, - с оттенком пренебрежения доложил офицер.

— Что-то срочное?

— Просил сообщить, что вопрос касается условий проживания личного состава.

— Давай его сюда! Я спешу.

Скоро в двери боком просунулся невысокий крепыш с мясистым багровым лицом. По петрианскому обычаю он поклонился, подняв ладони над головой в знак наивысшего уважения.

— Чего тебе? – буркнул Субад, выходя из-за стола.

— Господин начальник, ты знаешь, я твой преданный пес, по первому слову любому глотку перегрызу. Брось мне одну сладкую косточку за верную службу.

— Совсем ошалел? Чего еще не хватает, и так каждый месяц отправляешь родне арестантское барахло на продажу, сам жрешь в три горла. Ну, говори, зачем пришел?

Субад был голоден и после обеда планировал отдохнуть на своей половине, разобраться с памятником для Камы и еще эта девчонка, похожая на озябшую пташку... надо наконец разобраться с надгробием, отдать последний долг мохнатой любимице.