Так что расслабляюсь на сидении и готовлюсь к часовой поездке. Свежий, не загрязнённый газами воздух и много-много снега… это будет идеальный конец недели перед новым годом!

Когда машина останавливается у ворот, я слегка напрягаюсь, а затем поворачиваюсь к мужчине, что всю поездку просидел, уткнувшись в планшет и решая какие-то рабочие дела…

- Семейный коттедж? – подняв бровь, спрашиваю у него.

- Я же говорил: мама и папа – банкиры, - со спокойной улыбкой поясняет Макс и открывает дверцу в снежный рай.

Что я могла сказать на это, выбираясь из машины вслед за ним?

На самом деле – слов просто не было! Я едва справлялась с улыбкой до ушей, растянувшейся на моих губах вопреки всякой логике. Кажется, меня обманули – но я была рада этому обману.

Золотоволосый Бог открывает калитку, и мы входим во внутренний дворик настоящего особняка… я даже не знаю, как его описать, готова лишь сказать - он идеален! Подсвеченный разноцветными светодиоидными гирляндами, он дарил ощущение праздника всей улице в этом поселке таунхаусов! Я ощутила себя в какой-то рождественской сказке – настолько неожиданным оказался дом семьи Вознесенских. Не уверена, что увижу всю эту красоту завтра, скорее всего особняк подсвечивается только вечером и ночью, потому смотрю на Макса с благодарностью – он подарил мне немножко радости в конце этого сложного дня.

К дому вела расчищенная дорожка… А вокруг был снег! Много снега!

Я бы жила здесь весь год!

- Ну, как? – с улыбкой спрашивает Макс.

- Как? – смотрю на него, подняв брови, - Я требую теплые штаны и крутку – и можешь забыть про меня на час, минимум!

- Предлагаю перенести все снежные радости на завтра – даже с такой подсветкой я вряд ли найду тебя, провались ты в какой-нибудь сугроб, - по-доброму усмехается Макс и проходит к входной двери, - тем более, время уже к полуночи, а тебе нужно как следует выспаться – с понедельника начнётся самый ад.

- Ты говоришь так, словно ты – моя мама, - фыркаю в ответ, а потом замолкаю с какой-то потерянной улыбкой на лице.

Странное чувство внутри заставляет меня напрячься и «закрыться» от блондина; я без слов снимаю полушубок и обувь, практически не глядя по сторонам, затем иду за таким же притихшим мужчиной к лестнице и поднимаюсь на второй этаж. Расслабляюсь только в комнате (по-видимому, его сестры), оставленная Максом на несколько минут, чтобы привести себя в порядок и переодеться в домашнюю одежду, которую мужчина обещал принести с минуты на минуту.

Брожу по комнате, разглядывая интерьер, фотографии счастливых лиц на стенах, плюшевого медведя в половину моего роста, сидящего на полу… и до меня, наконец, доходит: его забота. Вот что меня беспокоит. Даже не так… она мне настолько нравится, что мне страшно: никто так не заботился обо мне уже долгое время. Когда-то в детстве папа пытался проявлять родительскую любовь, но она ограничивалась покупкой необходимых для учебы вещей или направлением меня в летний лагерь несколько раз за все школьные годы… Мой парень в университете тоже не отличался заботливостью, его всегда интересовало только его собственное «надо». Я была скорее милым дополнением к его насыщенной учёбой и ночной работой в клубе за барной стойкой, жизни. Глеб… Глеб скорее заботился о своём имидже, когда «одаривал» меня своей картой, направляя в бутики одежды… и я никак не могла вспомнить – волновало ли его моё состояние… хоть раз за два, с небольшим, месяца нашего знакомства? Бесов… Бесову нравилось получать мою заботу, потому он проявлял внимание ко мне – теперь это было совершенно очевидно… я даже не уверена в том, насколько нравилась ему, как девушка… нет, он мне сказал совершенно прямо - что хотел бы вернуть то время, когда мы не знали правды друг о друге. Тогда он был потерян и одинок. Он закрылся от мира своей угрюмостью и с головой ушёл в творчество. Он не ждал ни от кого тепла и неожиданно получил его от совершенно незнакомой девушки, случайно ворвавшейся в его жизнь…