— Я же говорил тебе не высовываться! — гневно, сквозь зубы, рычит он.

Я неотрывно смотрю на избитого мужчину без признаков жизни и чувствую, как меня трясут за руку.

— Послушай меня. Полина, посмотри на меня, — крепко вцепившись, он держит мой локоть. И я перевожу взгляд на него. — У Самарина проблемы. Мы сейчас же должны уйти. Я тебе всё потом объясню, — наклоняется и хватает мой рюкзак, валяющийся на полу. Тянет к выходу.

— Ты чт-то… их у-убил?.. Стой, — внезапно меня словно молнией ударяет. А внутри все леденеет, трясётся от ужаса и сердце болезненно сжимается. — Г-где мама? Она же… — сиплю я пересохшими губами и кидаюсь вперёд Хилого к двери.

Он удерживает меня и разворачивает к себе. Заглядывает мне в лицо и тихо, но твёрдо произносит:

— Твоя мама уже ушла. Её здесь нет. Она просила помочь тебе. Поэтому быстро делай то, что я говорю.

— Но она не говор…

— Самарин мне говорил. Пацан где?

— Н-на олимпиаде. В Питере, — не сразу понимаю, о ком он спрашивает. Я просто отупеваю от шока, а голова медленно соображает.

— Пойдём. Только тихо.

Мы выходим в коридор.

На самом деле, я понятия не имею, тихо ли мы идём, потому как в голове у меня шумит, а в ушах гулко и быстро бухает сердце, заглушая почти все окружающие звуки.

Господи, так страшно мне ещё никогда в жизни не было. Мамочка, надеюсь, всё у нас будет хорошо! Владимир Петрович обязательно во всём разберётся!

Хилый тянет меня за собой вперёд, а потом резко сворачивает и вталкивает в хозяйскую спальню. Пересекает тёмную комнату, не выпуская моей руки из своей горячей ладони, и открывает дверь на балкон. В лицо ударяет колючий холодный ветер с мелким снегом, заставляя щуриться и отворачиваться от него.

— Делай, как я. Перелезаешь через балкон, крепко держишься за прутья и повисаешь. Я тебя внизу поймаю. Главное, не кричи, когда будешь падать. Поняла?

Я часто киваю и крепко сжимаю зубы. Твержу себе беспрестанно: «Главное — не кричать», боясь забыться. То, что мужики, валяющиеся у меня в комнате, были не единственными «гостями», и так было понятно. Иначе на кой нам балкон.

Хилый шустро перелезает через перилы и бесшумно прыгает на заснеженную землю.

Я трясущимися пальцами хватаюсь за ледяные прутья, перебрасываю ногу, перелезаю. Становлюсь спиной к балкону, вцепившись в металлическое ограждение, и понимаю, что очень близка к панике.

— Быстрее, — едва слышу его подгоняемый шёпот.

В принципе, не так и высоко. Могу даже ничего себе не сломать, если он меня не поймает. Снега, конечно, маловато.

Невольно задерживаю дыхание, зажмуриваюсь и сжимаю зубы, лишь бы не вскрикнуть. Прыгаю вниз.

4. Глава 4

Секунда, и я чувствую сильные руки, сжимающие меня чуть повыше талии.

Поймал.

Не успеваю облегчённо выдохнуть, как он быстро ставит меня в снег и снова берёт меня за руку. Тянет за собой к другому выходу с участка, который обычно закрыт. Да я сама ни разу не успела им воспользоваться.

Снег мгновенно набивается в кроссовки. Но сейчас мне это даже нравится. Холод немного отрезвляет, приводит в себя, напоминая, что это всё происходит в реальности. Не даёт забыться. Иначе я бы всё дальше думала, что это дурной сон.

Выбегаем за ворота, и он тянет меня вглубь коттеджного посёлка. В летней обуви бежать тяжело, очень скользко. Но через несколько минут мы останавливаемся у неприметного чёрного седана. Он пиликает сигналкой, а я, тяжело дыша, оборачиваюсь назад и смотрю сквозь заснеженную пелену на дом.

Нечто очень тревожное, горькое, тяжёлое и настолько болезненное разливается в душе́, что становится совсем плохо. Перевожу едва ли не умоляющий взгляд на молодого человека.