Вдруг я ощущаю, как мотоцикл немного потряхивает, и резко выпрямляю спину.

Вроде казалось, что Джейсон остался где-то позади. Или вообще смирился с проигрышем и сошел с дистанции, но сейчас он несется рядом с нами и часто поворачивает голову в нашу сторону. Сквозь тонированное стекло шлема не видно его хитрых глаз, но моя фантазия подкидывает картинку как он пялится на нас и ехидно лыбится. Что он задумал?

Девчонка крепко держится за него и сидит не шелохнувшись. Джейсон резко направляет свой мотик к нам и подъезжает практически вплотную.

Испуганно взвизгиваю, он чуть было не зажал наши ноги, и вообще, нестись на такой бешеной скорости и так безалаберно себя вести, верх идиотизма.

Тайлер поднимает одну руку и показывает Джейсону фак, специально провоцирует парня и газует так резко, что переднее колесо нашего мотоцикла отрывается от асфальта и железный конь немного встает на дыбы.

Верещу как сумасшедшая и со всей силы вжимаюсь в корпус Тая. Мы вырываемся вперед, но ненадолго. Мне становится страшно, ребята не уступают друг другу и уже перешли все границы. Мы минуем очередной поворот, я молюсь, чтобы эта сумасшедшая трасса скорее закончилась, и я увидела финиш.

Клянусь, больше никогда в жизни я не сяду на этот чертов мотоцикл!

Джейсон резво кидается в нашу сторону, вытягивает руку и пытается толкнуть Тайлера.

А вот это уже ненормально. Зачем он нарочно нас щемит?

Никсон плавно уводит байк к обочине, держится совсем у края дороги, но Джейсон не ослабляет свое давление.

Под рев моторов и дикий шум ветра я отчетливо слышу, как орет Тайлер:

— Держись, мелкая!

Чувствую, как нас жестко трясет, Тай активно двигает руками, пытаясь справиться с управлением, но наш байк на бешеной скорости стремительно заваливается на бок. В следующие секунды ощущаю жгучую боль в теле и сразу же падаю в кромешную темноту.

3. ГЛАВА 3.

Эмма

Я в сознании, но в кромешной темноте, не хватает сил даже открыть глаза, словно веки налились свинцом. Слышу мерзкий монотонный писк, он будто надоедливый стук дятла, жутко действует на нервы, к тому же у меня безумно раскалывается голова. Мне хочется прекратить это насилие, сказать, чтобы выключили все приборы, но горло сковал спазм и я не могу разлепить пересохшие губы.

Значит, надо действовать постепенно. Набираюсь сил, которых у меня оказывается не так много, и открываю глаза. Сразу же щурюсь от яркого света, что бьет с непривычки. Внимательно исследую комнату, в которой нахожусь и соображаю, что это больничная палата. Мозг работает, уже хорошо, вот только все тело ломит, словно по мне каток проехался. Внимательно исследую обстановку и замечаю маму, которая ссутулившись сидит в кресле и вытирает белым платком глаза.

Меня накрывает дикий сушняк, такое ощущение, что даже вены высохли, оставив мое ноющее тело без какой-либо спасительной жидкости.

— Мам, — с трудом открываю рот и ужасаюсь своему нечеловеческому хрипу.

Мама сразу же подскакивает с кресла и с ошарашенным лицом подлетает ко мне.

— Эмма, детка, — смотрит жалостливо и боится дотронуться.

— Пить.

Она подносит стакан к моему лицу, и сквозь тонкую трубочку я с жадностью поглощаю вкусную воду, вот только чтобы проделать это действие так же надо поднапрячься, быстро устаю и вновь откидываюсь на подушку.

Упираюсь ладонями в больничный матрац и пытаюсь сесть, хочется немного размять тело, но слабость дает о себе знать. Пробую помочь себе ногами, но они вообще меня не слушаются. Стараюсь пошевелить хотя бы пальцами, но все безуспешно. Меня резко бросает в жар, и я испуганно смотрю на маму.