Медленно отпускает её пальцы. Разворачивается и идет в сторону стеклянной двери. В отражении видит, как Полина складывает руки на груди, идя за ним с отставанием.

Губы сами собой улыбаются. Не потому, что весело. Грустно это всё…

Пиздец как грустно.

– Проходи, Поль… Как дома себя чувствуй…

Гаврила не ёрничает сейчас. Просто пускает Полину первой, а сам следует.

Она начинает оглядываться ещё до того, как Гаврила включает свет.

Сделав это, мужчина бродит глазами по ней, а сама Полина – по помещению.

Гаврила наперед знает, что и какими словами она скажет. Больно, но он до сих пор каждое её слово помнит. Каждое её слово знает. Не понимает только, как она может быть настолько такой же, как он помнит, и одновременно хладнокровно их будущее растоптавшей.

– Это лучше, – Полина лаконична. Гавриле только кивнуть остается. Именно так. Это лучше. Следующее – лучше вдвойне.

– Здесь есть терраса – это плюс. Парковочных мест много на подземном паркинге ТЦ напротив. Владелец – Гордеевский должник. Удобненько…

Реагируя на его замечания, Полина кивает. Услышав последнее слово, улыбается еле-заметно и бросает быстрый взгляд через плечо.

В нем будто лучик света. Чуть-чуть тепла. Но ракушка захлопывается очень быстро – она отворачивается.

У Гаврилы в голове дурная мысль: а как она отреагирует, если узнает, что с момента их первой встречи он ни с кем не был? Не может просто. Не хочет.

Ей всё равно, наверное. А ему заново жить учиться.

– Я могу на кухню зайти? – не подозревая о мыслях, которые бродят в голове у провожатого, Полина снова оглядывается и спрашивает о важном.

– Конечно, можешь. Для этого и приехали.

Получив от него одобрение, идет в сторону ведущего из зала вглубь коридора. Там много дверей. Она заглядывает в каждую. Комната для персонала. Уборные. Подсобка. Кухня – последняя.

В ней тоже темно, но выключатель находит сама Полина.

Ступает внутрь, уже включив.

Тоже осторожно и неспешно. Тоже внимательно оглядываясь.

Она не строит из себя знатока. Ведет себя четко как девочка, которая просто хочет исполнения мечты.

Пусть смотрит на вытяжки, мойки и плиты больше, чем на Гаврилу, но он читает по глазам немного жадности и счастья.

Подмывает сказать: «ты подожди, малыш, третья будет ещё лучше», но это неуместно.

Гаврила остается в дверях, прислонившись к стене спиной.

Полина ходит по комнате.

Куда-то заглядывает, где-то ведет пальцами по поверхности.

Несколько раз останавливается и просто крутит головой…

– Здесь хорошо, Гаврила… – В очередной раз оглянувшись, говорит серьезно. – Очень хорошо.

Это, наверное, похвала. Мужчина принимает ее, кивая.

– Как назовешь, знаешь уже? – задает совсем не обязательный вопрос, который заставляет Полину отвести взгляд.

Она делает шаг к столешнице большого разделочного стола.

Кладет на него ладони, проезжается ими в разные сторона с характерным звуком. После чего замирает с опущенной головой.

– Что-то нейтральное…

Отвечает, хотя Гавриле казалось, уже не сделает этого.

– «Сильно люби» же хотела…

Он недавно вспомнил. Когда сам ездил по помещениям. Он ещё тогда ей говорил – шикарное название. Ей очень подходит. Полина смущалась. Теперь же ёжится. Молчит долго. Не оглядывается. Собирает пальцы в кулаки сначала, потом снова себя обнимает.

– Больше не хочу.

И пусть они и до этого не больно-то разговаривали, но после – тишина повисает откровенно давящая.

– Любить или называть? – Гаврила и сам не до конца уверен, что задает вопрос вслух. Полина и подавно, кажется, но он бьется о стены и проникает под кожу.

Полина озирается и смотрит с опаской. Одними губами шепчет: