18. Глава 17

Звонок смартфона прорывается сквозь завесу подступающей истерики. На дисплее высвечивается «Давид». Обычно он всегда писал, а не звонил. Видимо, сегодня день такой… Всё через задницу. Вместо того, чтобы сбросить вызов, зачем-то отвечаю.

— Привет, Даша. Как дела? – раздаётся в трубке глубокий баритон с бархатными нотками.

— Привет! Зашибись, - раздражённо бросаю.

— Случилось что-то? – Давид настораживается.

— Нет. С чего ты взял?

— Голос у тебя странный.

— Я текилы выпила, - смотрю на бутылку, прикидывая продолжить или остановиться?

— Ммм, понятно. Ты в Москву каким рейсом прилетаешь?

— Зачем тебе? - момент для романтических пассажей совсем неподходящий. Прошлое только что напомнило мне, чем заканчивается лихорадка любви.

— Встретить хочу.

— Я не знаю, когда прилечу. Мне командировку продлевают.

— Ну вот, а говоришь, ничего не случилось, - мягко произносит он.

— Рабочие моменты. Не стоят особого внимания, - всё-таки плещу кактусовую водку в стакан.

— И насколько продлили? – не успокаивается Давид.

— Пока на месяц, - морщусь, когда огненный напиток обжигает горло.

— То есть это не окончательное решение? Возможно, ты задержишься дольше, чем на месяц?

— Возможно.

— Хмм… Ладно. Тогда я постараюсь приехать к тебе на несколько дней.

— Не надо.

Для чего увязать в очередной любовной истории? Чтобы снова поверить мужику, который неизбежно про*бётся? Не сейчас, так потом. Они все про*бываются. Рано или поздно. Даже самые лучшие.

— Почему? – следует закономерный вопрос.

— Потому. Найди себе какую-нибудь двадцатилетнюю соску для развлечений. Я не гожусь на эту роль.

— Если бы мне нужна была двадцатилетняя соска, она бы у меня уже была, - впервые слышу в голосе Давида металл.

— Извини, мне пора идти. Пока, - прерваю звонок.

Посидев минут десять, тупо уставившись в стену, беру пачку сигарет и выхожу на террасу. В кои-то веки там пусто. Во влажном воздухе витают ароматы манго и тропических цветов. Со стороны окон ресторана доносится запах фритюра. Где-то вдалеке играет бодренькая латиноамериканская мелодия. Её сменяет проникновенная песня Роберто Карлоса. Да что ж сегодня за вечер такой! Все вокруг как будто сговорились! «Cóncavo y convexo». Когда-то это была наша с Соболевым песня, а ещё «La nave del olvido» Хулио Иглесиаса. Из-за моих музыкальных предпочтений Михаил всегда говорил, что я должна была родиться на двадцать лет раньше. Кажется, с тех пор прошли века.

– Прости меня,- раздаётся за спиной нетрезвый голос Соболева. Я не заметила, как он подошёл. – Если бы я мог вернуться в прошлое, я бы никогда не заставил тебя сделать аборт, - эти слова прозвучали бы даже искренне, произнеси их другой человек.

**здец. Он извинился. Так запросто, как будто на ногу мне в трамвае наступил, а не заставил убить нашего ребёнка. Извинился, мать его. Спустя двенадцать лет. И? Что мне с его извинением теперь делать? К какому месту приложить?

Кто-то скажет: «Лучше поздно, чем никогда» или «Ну а что ещё он может? Застрелиться?» Да, чёрт возьми, да! Такие моральные уроды как Соболев не заслуживают жизни. И это не эмоции, а убеждение.

Есть вещи, которые нельзя делать по определению. Нельзя подбирать собаку с улицы, давать ей надежду, а наигравшись, выбрасывать на мороз. Нельзя обижать беззащитных. Нельзя бить слабых. Нельзя предавать того, кто слепо тебе доверяет и любит. Эти прописные истины объясняют людям с детства. Но вот то, что если ты спишь женщиной - будь готов стать отцом, почему-то не объясняют. Михаилу, по крайней мере, не объяснили.