И можно сколько угодно убеждать себя, что это просто секс, но, чем сильнее и глубже толчки, чем громче стоны, тем сильнее я понимаю, что подобных эмоций я не испытывал никогда. Разве что, когда впервые понял, что такое секс, когда трахался с весьма опытной одноклассницей. Но сейчас все иначе. Сейчас кажется, что для Ксюши это впервые, так она реагирует. Но при этом никакого смущения, только дикий восторг в ее остекленевших глазах.

Член стягивает словно перчаткой, и я понимаю, что птичка снова на грани. Второй оргазм за такое короткое время, и мне дико хочется кончить вместе с ней, но я вытаскиваю член, заполняю ее лоно пальцами, которыми начинаю динамично двигаться, вызываю в ее теле бурную, такую красочную реакцию, что будь у меня еще одна рука, я бы помог себе и кончил. Но вместо этого я во все глаза смотрю, как сдирает с себя остатки приличий Ксюша, поливая меня обильной горячей влагой. Я просто толкаю член внутрь, еще чувствуя остатки пульсаций, и несколькими толчками подвожу себя к взрыву, который простреливает поясницу болью. Успеваю вытащить член за доли секунды, заливая живот и грудь горячим семенем. Она все еще в футболке и теперь по ней подтеки. Неуместно, но все же приходит мысль, что Рита сейчас бы просто разнесла меня, оттолкнула, заявила, что я грязная свинья и вообще мог бы кончить в сторону. Ксюша же пьяно улыбается, сама потянувшись за поцелуем. Сама скользит по моим пересохшим губам языком.

Тело, наконец, вспоминает об онемении ног, и я чуть не роняю птичку. Она спрыгивает на пол, и у нее, как и у меня, подгибаются ноги. Благо, диван рядом, и мы просто валимся на него с очередным смешном.

— Кто вообще занимается сексом в коньках, — улыбается она, убирая с моего лица волосы. Делая это так мягко и нежно, что руки сами тянутся сжать ее талию снова, а пах сигнализирует, что раз такое дело, то он не прочь продолжить.

— У меня не было выбора. Ты меня заставила.

— Я? — удивляется она, а потом поднимается на ноги и снимает с себя грязную насквозь футболку, пусть и недолго, но демонстрируя мне свою дерзкую грудь, соски на которой так и хочется сжать пальцами, чтобы ощутить, насколько они твердые. Но вот она уже их скрывает, как и улыбку, которая теряется за чувством стыда. До нее вдруг начало доходить, чем именно мы тут занимались. Но двигаться лень, как и пытаться ей объяснить, что нет ничего плохого в сексе между свободными людьми.

— Жалеешь?

— Просто стыдно. Ладно, — она подбирает упавшую шайбу, приглаживает влажные волосы. — В конце концов, сложно это было признать изнасилованием.

— Ну, если тебе так легче.

— Ага, — надевает она штаны, натягивает кофту. На меня не смотрит, да я и сам пока не знаю, как ее успокоить, разве что…

— Ксюш, а мне мало.

Вот так. Честно. Признаться и себе, и ей, что одним разом это не закончится.

— Хорошего помаленьку, Данил. Спасибо, конечно, мне приятно, что тебе понравилось, но иметь в любовниках мужа подруги — не самая лучшая идея.

— Несколько поздно об этом думать.

— Не поздно, если мы забудем об этом, — она уже готова выйти, а я собираюсь поймать ее и показать, насколько она не права, но онемевшие ноги и коньки не дают этого сделать. Более того, я просто валюсь на колени, довольно сильно ими ударившись.

Она открывает дверь, поворачивая голову от испуга. Потом прыскает со смеху.

— Ты всегда пытаешься добиться своего на коленях?

— Иди уже, пока не догнал и не отодрал, — усмехаюсь я, а она напряженно улыбается и прикрывает за собой дверь. У меня уходит минут десять на то, чтобы прийти в себя, чтобы одеться, в конце концов, и привести тренерскую в порядок. На полу замечаю трусики, и улыбка сама собой растягивает губы. Наверное, увидь я их где-то в магазине, не купил бы никогда, но Ксюше они подходят. Маленькие, розовые, с милыми ушками на попке. А как пахнут! Черт!