План созрел ближе к вечеру. Меня теперь не запирали. Наверное, решили, что после случая с тем козлом я не решусь снова сбежать. Сбегать я и не собираюсь. Я вернусь, только маму навещу.

Я себя щипала, чтобы не уснуть, иначе бы весь план пошел насмарку. Едва небо начало светлеть, я оделась и как мышка выскользнула из спальни. В доме было тихо. Я вышла на улицу. Двери не запирали, ни к чему с такой охраной. За месяц я изучила маршруты их дежурства. Хотя они хитрили, меняли их постоянно, но я была упорной и нашла «окна».

Сначала клумба, не подумала взять нож, и стебли пришлось ломать, не слишком красиво получилось, ну да ладно. У меня не было сумки, поэтому цветы сложила в наволочку. Исцарапалась вся, пока их ломала, колючие, блин.

Дальше к забору, прячась от патрулей за кустами и деревьями.

Еще раз убедилась, что платье не лучшая одежда для побега, хотя это никакой не побег. Я же вернусь.

Забралась на дерево, ветви которого росли ближе всего к забору. Цепляясь за плющ, спустилась с обратной стороны, если бы не была такая худющая, то вместе с ним свалилась бы. Пошла вдоль стены. Сердце стучало, как бешеное, я боялась, что того и гляди сирена заорет, но все было тихо. Спустя полчаса обошла поместье по кругу и почти потеряла надежду выбраться, но наконец увидела въездные ворота и дорогу. Чтобы не попасться на глаза охране, пошла вдоль дороги, прячась за деревьями. Солнце уже высоко поднялось, когда лес сменился полями и я вышла на шоссе.

Оставалось найти попутку до города и молиться, чтобы не маньяк попался.

Я не знала, в какой стороне город, и просто зависла, задумавшись, как дальше действовать.

Машин не было. Вдруг вдалеке солнечный луч блеснул на лобовом стекле приближающегося автомобиля.

Мне и голосовать не потребовалось. Машина остановилась рядом со мной. Точно маньяк. Но когда опустилось затонированное стекло, за ним оказалась симпатичная девушка чуть старше меня.

– Ты что здесь делаешь? – спросила она, рассматривая мое перепачканное платье и наволочку с розами.

– К маме еду, подвезете до города?

Девушка задумалась, нахмурила подведенные карандашом брови:

– А мама где?

Я пожала плечами:

– На кладбище. Ахунском, она меня там ждет.

– От парня сбежала? Бил? – спросила девушка, и ее милое лицо стало вдруг ужасно серьезным, словно она сейчас вообще о другом думала. Кажется, в правду она не поверила и придумала свою, без разницы.

Кивнула вместо ответа.

– Запрыгивай, – решилась девушка, и я выдохнула.

Больше она меня ни о чем не спрашивала, включила радио, и мы помчались по шоссе, прочь от жуткого поместья к единственному месту на земле, где меня еще ждали.

Не знаю, что она там себе придумала, но довезла прямо до центральных ворот. У которых сидели бабки с цветами.

– Спасибо.

– Удачи вам с мамой, – сказала она на прощание.

На кладбище еще никого не было, и я спокойно знакомыми дорожками дошла до могилы.

Здравствуй, мама.

За захоронением ухаживали, отец платил за это. Теперь некому будет. На холмике пробивались сорняки, валялся мелкий сор. Утро я провела, убираясь, таская воду, чтобы протереть памятник.

На меня косились посетители, но никто ни о чем не спрашивал, и на том спасибо. Когда закончила, легла прямо на покрытый декоративным мхом холмик.

Закрыла глаза и представила, что не легкий ветерок по щекам гладит, а мама меня успокаивает. Даже слез не было. Было… спокойно… я обняла холмик и просто слушала, как кругом шумят деревья, прорастая в чьи-то кости, как жужжат мухи и пчелы, звенят комары, где-то перекрикиваются родственники, приехавшие навестить родных. Сама не заметила, как провалилась в сон.