– Какая? – визгливо спросил Тит. – Какая, господи, леска самая прочная?!

– Эта! – Мона нетерпеливо указывала на ближайшую опору причала. – Андрей, только не стреляй! Оно уснет! Подожди!

– Могут прийти другие! Мы не знаем, как они общаются между собой!

Выстрелы прозвучали как гром небесный.

Спину существа разворотило сразу в двух местах – левее поясницы и в области правой лопатки. Один спинной плавник отлетел, точно планировавшая по воздуху дощечка. Брызнула кровь. Вполне человеческая. Может, чуть голубоватая или фиолетовая.

Существо пронзительно вскрикнуло, и Андрей выстрелил еще раз.

На этот раз тварь молчала. Она обмякла, скрючилась и свалилась с причала. Опять защелкала леска.

Смутно подозревая, что лопнувшая леска может рассечь не только перчатки, но и ладонь до кости, Тит вцепился в нить. Его стойкость ничего не значила в сравнении с опорой причала, но ему было по силам сократить длину лески. Как подозревал Тит, тварь в воде была куда опаснее, чем на суше, поэтому он начал изо всех сил перебирать руками.

Не опуская револьвера, Андрей ступил на причал. Перешагнул натянутые струны и вытянул шею. Существо висело с наполовину вывернутой челюстью. Нижняя половина туловища находилась в воде, полоща там ноги, но не пыталась воспользоваться близостью родной стихии. Грудь существа рывками вздымалась и опадала, словно воздух без воды казался ему излишне зернистым.

– Всё, Тит, угомонись. Оно либо спит, либо без сознания.

– Слава богу! – Тит, обливаясь потом, выпустил леску из рук. Шлепнулся на задницу.

– Да, слава главному инженеру, – отстраненно пробормотал Андрей. – Что тут сказать? Биоритм утраченной любви сделал свое дело. И голод тоже.

Мона вскинула подбородок, хотя ее всю и трясло от ужаса. Она подобрала оброненную Титом чашку.

– Андрей, прошу, не упоминай Приму. Хотя бы сегодня, мой дорогой.

Андрей повернулся к ошалевшему Титу:

– Женский мозг консервативен, да? Чего замер, Тит? Нам опять понадобятся наши болотные смокинги. Боюсь, эту тушу на причал уже не закинуть – будем волочь по воде. А, и захвати, будь добр, еще одну пару перчаток.

На доски причала упали первые капли дождя.

Бэйдоу продолжал нести небесную вахту. Его линза улавливала даже микроскопические изменения, происходившие внизу. Так и богам кажутся ничтожными муравейники, в которых муравьи спят в улочках под неоновыми вывесками или разъезжают на машинах с красно-синими огнями. Бэйдоу не ощущал себя ни богом, ни муравьем. Ни даже наблюдателем, коим он, бесспорно, и являлся.

Близ экватора возникли три пятнышка. Там, в розовой полосе рассвета, о себе дали знать новые водовороты. Океан в тех местах углубился, точно его вдавили огромные пальцы. Образовались тончайшие веретена, уходившие сквозь литры тьмы к самому дну.

Червоточины появились и в других местах. Мировой океан словно обнаружил в себе с десяток сливных заглушек и теперь нетерпеливо выдергивал их одну за другой.

У берегов Австралии затонул сейнер «Мельбурн». Водоворот родился прямо под килем. Команда приложила все усилия, чтобы покинуть опасное место, но судьба сейнера была предрешена. Вместе с «Мельбурном» ко дну пошли и спасательные суда, вышедшие из порта «Бэлл Бэй».

Ледяной щит Арктики провалился, а потом лопнул сразу в доброй сотне мест. В основном это были участки, где толщина льда не превышала семидесяти метров.

С фонтанами ледяной воды брызнули фрагменты ила и водорослей. Буквально через минуты там возникли небольшие воронки-фонтаны, несшие в себе заиндевевшие куски воды, отвердевшего снега и дерьма северных оленей. Как будто в белой, но темной кухоньке включили блендеры, чтобы приготовить самые громадные и неаппетитные холодные напитки за всю историю человечества. Работники полярной станции «Новомолодежная» едва успели унести ноги с одной из таких точек. Но вот бурильная установка «Титан» утонула вместе с некоторыми пожитками лагеря.