– Хорошо, обещаю. Прости, что отправил его сюда. Это было глупо.

Тут Ника яростно топнула туфелькой и приложила указательный палец к губам.

– Ни слова больше, Вик. Ни слова. – Она направилась к двери. Помахала бутылкой вина на прощание. – Я попытаюсь это обдумать, и если повезет, то вообще забуду об этом. Надеюсь, эта красная подружка мне поможет.

Когда жена ушла, Вик задвинул сумку с оружием подальше под стол. Потом запер дверь в коридор и проверил петли. Дверь была хорошей, уличной – такая гарантировала, что дом не промерзнет, даже если гараж будет часами нараспашку. Вооружившись рулеткой, Вик окинул Битюга критическим взглядом. Он хотел еще раз убедиться, что расчеты верны и пикап без проблем проскочит в «ворота».

Вику не улыбалось остаться без машины в самый неподходящий момент.

5.

В залах Первого межрегионального было тихо, не работали даже кондиционеры, с потолка лился приглушенный свет. У массивной двери банковского хранилища маялись управляющий банка Вешняков и его ассистент Захаров, мусоливший в руках конец галстучка. Они ждали, когда вернется охранник.

– Артем Валентинович, вы уверены? – не выдержал Захаров. – У нас могут отозвать лицензию за это.

– Уверен так же крепко, как и в том, что моя жена натуральна от макушки и до пяток. Что касается лицензии: купим новую, если потребуется. А управляющим поставим тебя. Чего рот разинул? Это шутка.

– А. Шутка. Хорошо.

На улице поднялся ветер. Полумрак банка всколыхнулся, повторяя движение ветвей снаружи. На стеклах центрального входа задрожали кривые силуэты. Из теней выскользнул охранник по фамилии Еремин, положив расслабленные руки на пояс. Он не собирался никого пугать, но всё равно ухмыльнулся, увидев, что ассистент вздрогнул.

– Можно начинать. Жалюзи закрыты, Губан на стреме. Предупредит, если кто на улице затопочет.

– Вы всё запомнили, ты и твой Губан? – спросил Вешняков. – Если не удержите языки за зубами, то их кончики окажутся у вас в трудовых книжках.

– У меня сегодня ужасно болит голова, – совершенно естественно пожаловался охранник, – а у Губана – живот. Бедные мы, бедные. Это почему-то всегда сказывается на памяти и журнале посещения хранилища.

Вешняков хмыкнул. Еремин без лишней спешки ввёл комбинацию открытия двери. Придверная зона к тому времени была уже опущена. Механизм толкнул двадцатитонную дверь, и та без помех чуть отворилась. Захаров тут же вцепился в нее, оттаскивая в сторону.

– Если че, еще можно посмотреть записи видеокамер, – предложил Еремин. Он и не думал помогать ассистенту, который буквально тянул из себя жилы. Чем меньше касаешься двери, тем лучше.

– Напомни: как твое имя? – поморщился Вешняков.

– Елисей. Елисей Еремин.

– Делай свою работу с закрытой пастью, Елисей Еремин.

Еремин простодушно пожал плечами. Захаров, отдуваясь, наконец-то прекратил толкать тяжеленную дверь. На его спине расплывалось темное пятно пота. Немного повозившись с ключами, Вешняков отпер армированное заграждение. Проще говоря, решетку. В хранилище вспыхнул свет.

– Сколько там, говорите, у него ячеек? – поинтересовался Еремин.

– Работу! Молча! – выдохнул Захаров, не находя сил для большего количества слов.

– Так это и не моя работа, – возразил охранник, имея в виду то, чем они сейчас занимались. – Я так считаю.

– Пятьдесят семь, – неожиданно разоткровенничался Вешняков. – Этот клоун арендовал пятьдесят семь ячеек. И будь я проклят, если, просматривая записи видеокамер, понял, что именно он туда положил. Только какие-то сраные шкатулки увидел.

Еремин ухмыльнулся. Впрочем, ему хватило мозгов явить ухмылку в другую сторону.