- Узнал что-нибудь? – пытаюсь говорить спокойно, чтоб не перебудить своим рыком пол коридора, но не получается. Рычу. Рычу, а хочу орать, пока воздух в легких не закончится. Орать ей в лицо, пока не очнется от моего крика. Не очнется, не включит свою глупую голову и не начнет слушать меня.

- Она вызвала себе скорую и оставила двери открытыми, чтобы к ней смогли попасть для оказания помощи.

Восхитительно. Её и убить, и ограбить, и изнасиловать могли. Параноик во мне проснулся и громко сказал «гав».

- Назначили капельницы и поддерживающую терапию. Она сильно истощена от токсикоза. Ты же заезжал к ней, Коля. Ты что, не видел, что у неё токсикоз?

Эд прожигает взглядом, а я хмурю брови, напрягая память. Заезжал несколько дней назад. Привёз фрукты и витамины. Она меня даже не впустила. Сухо поблагодарила и поспешила скрыться за дверью. Выглядела немного бледной, но красивой, как всегда.

Эд смотрит на меня и злится на меня. Вижу по его лицу. 

- Ты что-то сильно вовлечён, братец. Не говори, что запал на беременную от меня бабу.

- Если бы ты анализировал лицо девчонки с таким же остервенением, как пытаешься моё сейчас, может она не оказалась бы на больничной койке под капельницами, братец, - последнее выплюнул с презрением, окинув меня уничтожающим взглядом, развернулся и свалил из коридора, бросив меня одного.

Я прикрыл ладонью глаза, несильно сжал виски и провёл по скулам, потерев щетину. Всё наперекосяк. Поделом мне.

Отхожу и присаживаюсь на обшарпанный стул. Опять злюсь. Не могла мне позвонить. Я бы её в частную клинику устроил, а не грёбанную нищую дежурную больницу, в которую приволокла её скорая помощь. У меня итак проблемы с доверием, а я смотрю на эти стулья и стены и понимаю, что если они на косметический ремонт финансирование найти не могут, то откуда там взяться нормальным специалистам? Зарплаты явно в таком же плохом состоянии, как стены. И сейчас мне не помешал бы Эд. Эд с его холодной головой, который смог бы договориться с врачом и деликатно подсунуть тому денег, чтобы за ней был уход по высшему разряду. Обычно я хороший дипломат, когда в ладах с головой и своим внутренним зверем. Сейчас же я готов только рычать и просто забросать их деньгами, схватить за грудки и выбить обещание спасти обеих.

Вздыхаю, упираюсь локтями в колени и испепеляю взглядом пол с дешевым линолеумом. Это будет долгая ночь.

Не помню, как и во сколько задремал. Снилось, что ору на Леру. А ещё спасаю её. Даже во сне подсознание не переключилось и оставляло голову включенной. Около шести меня разбудила проходящая мимо медсестра. И сказала, что моя драгоценная уже не спит и я могу к ней зайти.

Я некоторое время стоял у входа в палату и не решался открыть дверь. Боялся увидеть её под капельницами и снова выйти из себя. Мне повторили три раза, что ей нельзя нервничать. 

Набираю полную грудь кислорода, запасаюсь терпением и толкаю дверь. Палата двухместная, выглядит прилично. Девчонка в ней одна. Лежит, бледная, худая и маленькая на этой ужасной больничной койке.

Последний раз, когда я видел ее в кровати, она лежала на шелковых простынях в моей постели. Из цельного сруба дуба, огромной, в таких кроватях она должна лежать. Не здесь. Не так.

- Ник, только не злись, - она сразу как-то съеживается, повернув голову и увидев моё лицо.

Игнорирую её вброс.

- Как ты себя чувствуешь? – сам удивлён, как мягко звучит мой голос. Мягко и немного хрипло.

- Дерьмово, если честно, - хмыкает девчонка, бегло окинув взглядом палату. – Так резко накатило. Всё было нормально. Терпимо. А потом стало рвать. Просто от всего, раз двадцать, наверное. Я запаниковала и позвонила в скорую. И вот мы здесь.